Булат сместил руки на ее талию, чуть отстранился.

И сделал это совершенно зря. У нее такие вспухшие от поцелуев губы… такой взгляд… так поднимается и опускается частыми вздохами грудь.

В голове нет слов. Ни одного.

А Гуля вдруг качнулась к нему, обхватила его лицо ладонями и принялась целовать, приподнявшись на цыпочки. Целовала и приговаривала:

— Нет. Нет, пожалуйста, только не останавливайся. Пожалуйста. Я прошу тебя. Не останавливайся.

И все стало вдруг предельно ясно. Честно. Бескомпромиссно. Не оставляло никаких оснований для неверного истолкования. Если бы не обстоятельства, Булат бы расхохотался.

Гульнара его хочет. Он сомневался?! Он идиот. И это не лечится. Точнее, лечится. Прикосновениями нежных женских пальцев и губ.

Все-все, родная, я осознал и одумался. Теперь все будет, как положено.

* * *

Булат увлек ее на диван. И там снова начал целовать. Но совсем иначе. Он почти не касался ее рта, если только мельком. Зато целовал лицо, нежно касаясь губами — лоб, щеки, веки закрытых глаз. Переход от крика, страсти, откровенных слов был такой резкий, что у Гульнары кружилась голова. И на какое-то время она просто затихла и замерла, наслаждаясь прикосновениями Булата. Касаниями его губ.

Вот его горячая ладонь легла на ее обнаженный живот, и Гульнара словно проснулась. А поцелуи Булата сместились ниже. Так же мягко и неторопливо он целовал ее плечи, водил губами по ключицам. Пальцы на ее животе легко гладили кожу. Гульнара под его прикосновениями просто плыла. Таяла. Да-да, именно таяла.

Ее руки взметнулись, чтобы обнять Булата. Именно в этот момент Булат резко задрал ее топик, и руки ее безвольно упали. А сама Гульнара рухнула на спинку дивана. Она так и лежала, с задранным выше груди топиком и зажмурив глаза. Так неприлично? Хорошие девочки так не делают? Плевать! Коснись меня. По-настоящему. Как муж.

Булат исполнил ее желание. Он коснулся так, что вырвал у Гули громкий вздох. А потом касался так, что у нее только этим полувздохами-полустонами и получалось дышать. А Булат не останавливался. Он продолжал делать с ней то, от чего Гуля истаивала совсем. Как Снегурочка под жарким солнцем.

* * *

Ее груди идеально созданы под его ладони. Такие пышные, упругие, чувствительные к его ласке. Булат даже подумать не мог, что Гуля умеет издавать такие звуки. Настолько волнующие, буквально сводящие с ума. Он наклонился, вбирая в рот ее сосок, а второй рукой легко сжал другой. И его окатило, ошпарило ее громким: «А-а-ах-х-х-х…».

Нет, ему точно нужна передышка!

Була резко отстранился и замер, жадно разглядывая ее такую — топик задран до шеи, соски дерзко торчат, пальцы дрожат, скользя по обивке, голова закинута назад, на спинку дивана, натянута красивая шея.

Гульнара медленно подняла голову, моргнула. Ее руки потянулись к топику, явно собираясь одернуть. В затуманенных глазах промелькнуло что-то, похожее на стыд.

Нет-нет-нет! Все, что происходит между нами, не может быть стыдным!

И Булат в одно движение подхватил свою жену на руки. Супружеский долг положено отдавать на супружеском ложе.

Все ее провокационные шелковые пижамки не шли ни в какое сравнение с тем, какая Гульнара оказалась без всего. У нее идеальное женское тело. Именно женское. Он же видел ее раньше без одежды — например, в купальнике там, на отдыхе. И во время их первой близости. Но все это словно стерлось из его памяти. И сейчас Булат, будто в первый раз, любовался ею. Идеальная. И, в самом деле, идеальная. У нее изящные плечи и высокая, пышная грудь, узкая талия и бедра, настоящие женские бедра с крутым изгибом. Такая идеальная. И только его.

И все планы Булата по поводу того, чтобы показать Гульнаре, что такое настоящее удовольствие от близости, все эти прекрасные планы по поводу кунилингуса и оргазма Гули прямо сейчас летели в тартарары.