Варгас видел эти снимки: горящее воздушное судно, падавшее на землю точно огненное облако. Говорили, что пожар якобы был вызван утечкой газа из баллона гондолы и последующим ударом молнии, воспламенившим ее. Ходили также слухи, что взрыв был организован диверсантами Сопротивления. Обугленный скелет цеппелина лежал на обожженной земле, точно кости доисторического чудовища, вызывая в памяти слова «О, род людской!».

Но даже эта катастрофа была ничто в сравнении с тем, что ждало человечество в ближайшем будущем. Если только Варгасу не удастся предотвратить это…

Второй пилот ответил наседавшей на него даме улыбкой, поспешив заверить ее:

— Не беспокойтесь мадам. «Гинденбург-III» сконструирован с учетом ошибок, допущенных при сооружении его предшественников. Эта метель лишь слегка запорошит нашу обшивку — как глазурь пончик.

Супруг дамы, стоявший у покрытого инеем стекла, не преминул заметить:

— Похоже, этой глазурью покрылся уже весь город внизу.

Пилот, видимо, проходил специальный курс по общению с пассажирами.

— Думаю, вы согласитесь, что путешествовать через Атлантику на нашем дирижабле намного комфортнее и быстрее, чем на любом океанском лайнере. Запомните мои слова: «Титаники» отошли в прошлое, будущее — за «Гинденбургами»!

Сделав это заявление и с учтивой непринужденностью коснувшись козырька фуражки, пилот поспешил на капитанский мостик, который отделяли от наблюдательной площадки двойные двери из полированного дерева.

— Не пройдет и часа, — бросил он напоследок, — как мы пришвартуемся на Эмпайр стейт билдинг.

Камерное трио продолжало играть. Официанты разносили подносы с напитками. Варгас смотрел в окно, мертвой хваткой вцепившись в свой черный портфель. Он всюду носил его с собой и не расставался ни на минуту, даже в каюте, когда дверь была на замке.

Доктор Варгас был худощавым нервным человеком с убеленными сединой волосами, орлиным носом и козлиной бородкой с проседью. Одет он был в довольно потрепанный, непритязательный костюм из коричневого твида. Покидая Берлин впопыхах, доктор не успел прихватить с собой даже смену белья.

Но скоро все будет позади. Вот уже замаячили перед ними огни посадочной полосы. «Гинденбург-III» сейчас приземлится на крышу высочайшего в мире небоскреба.

Варгас быстро смешается с толпой прибывших, встреченной такой же возбужденной стаей фотографов и репортеров. Он должен мгновенно исчезнуть в городе, где никто не знает, кто он такой, в городе, где можно уйти от погони и спрятаться от соглядатаев.

Скоро он окажется в безопасности. Если повезет.

Но «Гинденбург» словно застыл на финишной прямой. Посадка мучительно затягивалась. Пассажиры, многие из которых были уже изрядно навеселе, облепили панорамные окна, вглядываясь в очертания мегаполиса.

Почувствовав, как наседает сзади толпа, доктор ощутил приступ клаустрофобии и поспешил вырваться, прижимая портфель к груди. Вокруг иллюминатора на корме народ не толпился, поскольку обзор закрывали ванты и киль дирижабля. Прокладка из вулканизированной резины была пригнана неплотно, и от стекла тянуло холодком. Варгас поплотнее запахнул твидовое пальто, радуясь передышке и возможности побыть в одиночестве, хотя одиночество здесь, на корабле, было не менее мучительным, чем ожидание. Доктору не терпелось поскорее вырваться отсюда на заснеженные улицы Нью-Йорка.

Вытирая лоб носовым платком, Варгас осторожно осмотрелся по сторонам и, убедившись, что на него никто не смотрит, извлек из кармана две небольшие пробирки.