Немудреное хозяйство свое они вели споро. Володя никогда не отказывался пойти в прачечную, на базар. Охотно притаскивал в авоське овощи, молоко («тебе, батя, подкормка»). Он по-прежнему был непритязателен в одежде, бескорыстен и предельно, до максимализма, честен. Однако неприятна была его склонность к категоричности суждений:

— Чушь! Бред! Ерунда!

Максим Иванович сумел снять с юнца надменность. Но появились новые заботы: Володя легко «заводился», вспыхивал — никогда не желал признать свою ошибку. И здесь Максиму Ивановичу тоже пришлось изрядно потрудиться.

Васильцов перешел теперь в Научный центр и новой трудной работой оглушал себя, искал в ней спасение от мрачных мыслей. Словно стараясь смягчить горечь утраты, наука допустила его к своим тайникам, поощрила важным открытием, сулившим докторскую диссертацию.

Сообщения о нем напечатали в Москве и за рубежом, его книги издавали, а из США прислали приглашение: прочитать курс лекций в Колумбийском университете.

Максим Иванович под благовидным предлогом отказался от длительной поездки — не хотел оставлять Володю одного.

Тот, догадавшись, в чем дело, взбунтовался:

— Ты должен поехать! Я не младенец! — он бегал по кабинету отца, возмущенно хватая на столе то альбом, то деревянную вазу для карандашей.

— Нет, сейчас я не поеду, — твердо сказал Максим Иванович.

Перейдя в девятый класс, Володя объявил отцу, как о деле окончательно решенном:

— Хочу стать математиком.

Ну что же, у него для этого, по мнению Максима Ивановича, были данные: он неизменно получал грамоты на общегородских школьных математических олимпиадах.

Но к окончанию девятого класса появилась новая идея: после средней школы пойти в профтехучилище, овладеть рабочей профессией, отслужить в армии, поработать на заводе и с этим жизненным опытом поступить в Московское высшее техническое училище имени Баумана. Возражений у Максима Ивановича такой план не вызвал. В конце концов, парню самому виднее…

Вот только с сомнением спросил:

— Но почему не в наш университет? — уж больно не хотелось надолго разлучаться.

Володя посмотрел с укоризной:

— Неужели ты хочешь, чтобы люди кололи мне глаза: «Профессорский сынок»…

— Нет, не хочу.

Вскоре Володя привел в дом белокурую стройную девочку в юбочке мини, с шоколадно-загорелыми ногами.

— Познакомься, — представил он ее звонким голосом, — моя Лена…

— Прямо-таки твоя! — насмешливо фыркнула Лена.

— Из нашего класса, — пояснил Володя и выжидающе покосился на отца.

Тот приветливо кивнул девочке седой головой:

— Чувствуйте себя у нас, как дома.

— Подтверждаю, — важно развел руками Володя.

Большой портрет Лили смотрел со стены.