— Николай Дмитриевич, а для чего мы так сделали?

— Ветер куда дует, Густав Васильевич? — отвечаю вопросом на вопрос. Ну а что? Пусть думает, а не получает готовые ответы.

— Куда? — в первый момент недоумевает Тринклер. Потом соображает, и ясная довольная улыбка озаряет самым чудесным образом его длинное лицо. — Я понял? Пыль!

— Конечно, — улыбаюсь в ответ и краем глаза вижу, как довольно щурится полковник. Похоже, тоже сообразил, что к чему…

Во второй кабине мешок с песком заменяет мне пассажира. Начинать буду с руления, с пробежек. Потом коротенькие подлёты, ну а потом и… Потом будет потом, чтобы не сглазить. Сейчас лучше промолчать и не загадывать ничего. Есть такая примета…

Запуск у нас ручной, от воздушного и электрического стартёров пришлось отказаться. Это лишний вес, и с существующими сейчас моторами подобную роскошь мы себе позволить не можем. Мы и так вынужденно используем автомобильные моторы с редукторами вместо ротативных и лёгких «Гномов». И охлаждение у нас водяное, а не воздушное, поэтому и считаем каждый килограмм.

Тринклер проворачивает винт раз, другой, отступает на шаг и кричит во весь голос первую заранее выученную команду:

— Контакт!

— Есть контакт! — тут же отвечаю. Уже открыт топливный кран и включено зажигание проворотом рукоятки магнето. Рука привычно ложится на рычаг управления газом, пальцы сжимаются вокруг округлой рукояти.

— От винта! — надрывает голос Густав, дисциплинированно шагает вперёд и двумя руками рывком проворачивает пропеллер.

Прогретый и хорошо отрегулированный мотор схватывается сразу, без чихов и всяких там обратных вспышек. Из выхлопных патрубков выбрасывается клуб синего дыма, масло и бензин ещё того качества, и движок начинает ровно тарахтеть. Пропеллер жадно загребает лопастями воздух и отбрасывает его назад, самолёт начинает подрагивать, он ёрзает на месте, упирается колёсами в колодки, чуть ли не подпрыгивает от нетерпения, так ему хочется движения!

Вижу, как буквально все находящиеся сейчас на лётном поле люди обернулись на звук работающего двигателя.

Вслушиваюсь в работу мотора и контролирую, стоят ли на нуле стрелки приборов. Ещё раз проверяю работу рулей, хуже не будет, да и положено так. Тринклер, а мы с ним подробно изучили процесс подготовки самолёта к полёту, уже успел отбежать за законцовку крыла и сейчас старательно показывает мне ладонью отклонение стабилизатора и руля направления. Элероны я и сам отлично вижу. Стоит только задрать голову и вот они, прямо у меня над головой находятся.

Поднимаю вверх ладонь, помощники из мастеровых тут же вытягивают за тросы упорные колодки из-под колёс. Густав внимательным взглядом следит за ними, и как только те оттаскивают колодки в стороны, тут же заученным движением подносит руку к матерчатому подобию шлемофона и резким движением выбрасывает её вперёд. Разрешает мне движение и указывает направление руления. Ну и что, что я и сам отлично вижу, куда мне рулить! Просто так положено и нужно с самого первого раза начинать привыкать к дисциплине. Расхожей в моём мире фразы «Там, где начинается авиация, там заканчивается порядок» здесь не должно быть!

Самолёт хоть и радуется свободе, но с места не трогается, тяги не хватает. На грунте сопротивление качению совсем другое, чем на искусственной твёрдой поверхности лётного поля. Тут приходится аккуратно увеличивать обороты, чтобы двинуться вперёд.

Не забываю оглянуться. Очень уж мне самому интересно, сколько пыли за мной поднимется? Ишь, какое серое облако клубится! И я ещё чуть-чуть толкаю вперёд рычаг управления газом.

Наконец-то сдвинулись с места. Колёса выскакивают из продавленной ими же ямки, самолёт слегка подпрыгивает, покачивается на дутиках и мягко катится вперёд, набирает скорость. Сразу же убираю газ, замедляемся, машу рукой сопровождающим самолёт Густаву с помощниками, сжимаю кулак с отставленным вверх большим пальцем, и они прекращают бежать, тут же и останавливаются.