– Я ж говорю – в трапезную! А потом на работу: дрова привезли, пилить-колоть будем.

– Ладно, дрова так дрова, пошли так пошли… – Владлен натянул на глаза черную шапочку и встал.

– Постельку-то заправь. И чтобы впредь больше не ложился в одежде, отвыкай от бомжовских привычек. А с утра – в храм, на молитву!

– На молитву так на молитву, с утра так с утра! – покладисто согласился Владлен и усмехнулся едва заметно: он-то знал, что завтра в монастыре и след его простынет!

* * *

Они вышли из чистенького, недавно оштукатуренного и побеленного монашеского корпуса, небольшую часть которого занимали кельи для трудников, и пошли по узкой дорожке между двумя снежными валами: Владлен впереди, Виктор позади.

Огромный старинный храм еще ремонтировали: пять его куполов, один большой и четыре поменьше по углам, пока существовали только в виде каркасов из свежих балок. Легкие купола из деревянных этих кружев выглядели весело и сияли на солнце, как золотые. Вокруг носились оголтелые галки, иногда пролетая их насквозь: возле храма росли высокие заиндевелые березы, усыпанные галочьими гнездами. О бок с ним стояла строящаяся кирпичная колокольня, у нее пока возведены были лишь основание и половина первого яруса.

Владлен остановился, огляделся, крутя головой.

– Ну, чего встал? – добродушно спросил идущий позади Виктор. – Любуешься?

– Ага, любуюсь! – с ехидцей ответил Владлен. – Вот любуюсь и думаю: это какой же дурак прямо на дорогу дрова вывалил?

И верно: впереди, прямо на дорожке, ведущей в трапезную, была свалена большая груда бревен.

– Зато удобно: разобрали, распилили, покололи и по дорожке к сараю унесли.

– Скажешь тоже – удобно! – буркнул Владлен, обходя бревна по довольно глубокому снегу и проваливаясь в него: как ни старался он попасть в широкие следы, уже оставленные монахами, ему это почему-то почти не удавалось. – А людям как ходить? – возмутился он и тут же провалился в снег по щиколотки.

– Ногами, ногами ходить! – весело ответил Виктор, аккуратно обходя и бревна, и Владлена по уже проложенным следам и почти не проваливаясь. – Зачем тебе ноги даны?

Угрюмое «внутреннее эхо» Владлена вновь зловеще исказило голос и слова Виктора, а главное, их смысл. «Зачем тебе ноги?» – прогудело эхо.

Но Владлен отмахнулся от остатков ночного кошмара, уже и не до того ему было: как ни осторожно ступал он в широкие следы Виктора, все равно провалился еще не раз и не два. Когда он выбрался-таки на дорожку, Виктор поглядел на его старые дырявые кроссовки и покачал головой.

– Надо подумать, как с твоими ногами быть! – сказал он. – Скажу отцу келарю, пусть обувку тебе по сезону подберет…

– Я о своих ногах сам позабочусь! – сердито бросил в ответ Владлен, на ходу оглядывая высокую, но местами обрушившуюся монастырскую стену и явно примеряясь к ней. Ничего, как-нибудь перелезет, если в ворота не уйдет. Хотя ворот монастырских он пока не видел…

Потоптавшись на невысоком крыльце, отряхнув щедро налипший на ноги снег, оба прошли в двери трапезной.

Войдя в помещение, Владлен с любопытством огляделся. Так вот она, трапезная! Одна ее половина, ближняя, уже расписана, а на второй, дальней, пока стоят леса. Между лесами – проход на кухню. Монахов и трудников в монастыре пока так немного, что они занимают всего лишь два не очень длинных стола – монахи за одним, трудники за другим, причем последних втрое меньше, чем монахов, а тех человек пятнадцать. Для Владлена это «монахи и нормальные мужики, которые не монахи»: с его точки зрения только ненормальный мужик может добровольно напялить на себя вместо штанов и пиджака нелепый черный халат и шапку-скуфейку! Впрочем, шапок сейчас на монахах не было.