— Вы когда-нибудь любили?

— Положа руку на сердце? Нет. А вы?

— Да. Монику, мою первую жену. Мы были очень молоды, жизнь казалась нам прекрасной, у нас родилась Мария-Роза… Это и правда была любовь.

— Значит, вам повезло больше, чем мне.

— То есть вы уже не надеетесь, что сможете полюбить?

— Не совсем так, просто не хочу, чтобы из меня делали дуру или снова склоняли к компромиссам. С меня довольно. Мои отец и мать почти не разговаривают друг с другом. Моя тетка Мэри вышла замуж за столетнего старика только потому, что он сказочно богат, но ее муж не знает даже, какой день на дворе. У Чикки был брак по любви, но потом ее муж погиб в автокатастрофе. Поэтому я к любви не стремлюсь.

— Может, вы просто прячетесь в панцирь и не даете мужчинам шанса получше вас узнать, — предположил он.

— Возможно. Понимаете, я вовсе не синий чулок — ничего подобного. Просто так складывается жизнь.

— Я ничего такого и не думал.

— Моя настоящая проблема — это родители. Они слишком интересуются моей жизнью. Мне все труднее скрывать от них свое раздражение.

— О, родители вечно суют нос в дела детей. Такова их натура, — несчастным голосом откликнулся Джон.

— Но вам с вашей дочерью, похоже, удалось урегулировать этот вопрос.

— Ничего подобного. Я мечтал о совсем другой судьбе для нее. Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее, но понимаю, что не могу ничего изменить. Я и так много всего натворил.

— А какие родители были у вас?

— Никаких. Я понятия не имею, кто мой отец, а мать бросила меня и так и не вернулась.

— О, простите. Мне очень жаль. — Орла протянула руку и накрыла его ладонь своей. — Я такая глупая! Я не знала. Извините меня.

— Ничего страшного. Я просто пытаюсь объяснить, почему придаю такое значение семье, — ответил Джон. — О своей матери я знаю только то, что она говорила на итальянском и шестьдесят лет назад оставила меня, завернутого в одеяльце, на пороге приюта. Я постоянно думал о ней: надеялся, что она жива, и пытался понять, почему она от меня отказалась.

Рука Орлы все еще лежала на его руке. Она стиснула его пальцы в своих в знак солидарности.

— Я уверена, что она тоже думала о вас. Я это знаю. Посмотрите только, каких вершин вы достигли! Она могла бы вами гордиться.

— Правда? Как вы совершенно справедливо заметили, я достиг славы, но она не приносит мне ни радости, ни счастья. Думаю, моя мать предпочла бы для меня жизнь более спокойную. И счастливую.

— Давайте заключим сделку, — предложила Орла. — Я постараюсь быть более снисходительной к мужчинам. Не буду заведомо считать их всех занудами или негодяями. Применю ваш американский прием: воспринимать посторонних так, будто они твои друзья, с которыми ты просто пока что незнаком.

— Прием не только американский… — осторожно заметил Джон.

— Хорошо-хорошо. В общем, я перестану с отвращением отвергать даже мысль о том, чтобы куда-нибудь пойти с одним из ужасных братьев или дядьев О’Хара. Попробую дать им шанс. Как по-вашему, это будет правильно?

— Вполне. — Он улыбнулся ее прямоте.

— Вы же, в свою очередь, станете наслаждаться своей славой. Людям приятно познакомиться со знаменитостью, Джон. Видите ли, жизнь обывателя довольно скучна. Встреча со звездой для нас — большое событие. Попробуйте это понять и проявляйте больше душевной щедрости.

— Обещаю. Я не смотрел на это с такой стороны.

— Да, что касается вашей дочери: думаю, вам стоит поговорить с ней о любви — как вы только что говорили со мной.