— Вы готовы? — послышался от двери голос старшей сестры.

— Да, готовы.

— Тогда пойду за пациентом.

Элизабет последовала за ней в палату. Капрал Патрик мирно спал после снотворного, принятого утром. Он выглядел очень молодым и очень беззащитным. На Элизабет нахлынула волна жалости. Тяжело было видеть этих молодых людей, таких храбрых и смелых и в то же время увечных, вынужденных на всю жизнь остаться калеками из-за людской дикости и дьявольских изобретений.

«Храни вас Бог», — хотелось ей сказать Патрику, когда того провезли мимо на каталке. Но она подумала, что удивит старшую сестру, проворную и деловую, и потому произнесла эти слова в своем сердце и молча стояла, пока его провозили мимо. Все любили молодого капрала. Когда Элизабет проходила по палатам, больные наперебой спрашивали ее:

— Как вы думаете, он выдержит? Нормально все перенесет?

— Я уверена в этом, — отвечала Элизабет.

В то же время она была не очень уверена. Мальчик — ведь ему не исполнилось еще и двадцати одного — многое пережил и был сильно ослаблен первой операцией. Им оставалось только молиться, чтобы вторая операция прошла успешно и не явилась слишком большим испытанием для организма. В конце концов, на его стороне была молодость.

Элизабет зашла в палаты, расположенные в Большой галерее, где после замужества она и Артур устраивали балы и приемы. Она живо представила себя в белом платье из тяжелого атласа, в котором венчалась. Вспомнила, как приветствовала гостей со всего графства, стоя рядом с Артуром. Как она тогда нервничала и в то же самое время радовалась, что все гости, такие приятные люди, готовы принять ее в свой круг! Тогда она получала даже какое-то удовлетворение, что замужем за Артуром. Далеко не сразу она начала понимать, как мало общего у нее с близкими друзьями мужа. Они все были такими старыми, степенными, с устоявшимися привычками, а молодые хоть и вежливо, но дали ей ясно понять, что не собираются с нею водиться или позволить ей стать одной из них.

«Сейчас это место стало более радостным», — внезапно подумала Элизабет и знала, что это так. Мужчины веселились и смеялись между собой, приветствовали ее улыбками и, казалось, были рады принять ее такой, какая она есть. Она была комендантом госпиталя, но ее звание значило для них так же мало, как и ее титул. Большинство больных обращались к ней «мисс» и даже не знали, как ее зовут.

— Как в саду, мисс? — поинтересовался теперь один из них.

— Довольно хорошо, если не обращать внимания на нестриженные лужайки. Нет топлива, — ответила Элизабет. — Поскорее поправляйтесь, сержант, и сами увидите.

— Надеюсь, скоро так и будет, — ответил сержант. — Я все думаю, как там мой собственный клочок земли. Жена пишет — ей пришлось выкопать почти все цветы и посадить овощи. Подумайте только, мисс, лук на том самом месте, где у меня рос дельфиниум. С чем только не приходится мириться во время войны!

Вспомнив, что сержанту ампутировали обе ноги, Элизабет согласилась.

— Немного погодя я принесу вам несколько роз, — пообещала она. — Я только что срезала их.

— Было бы хорошо, мисс. Есть что-то в цветах… — Он замолк. — В общем, они помогают.

— Я тоже так считаю, — тихо ответила Элизабет и зашагала дальше по проходу.

Она поговорила с больными, а затем вернулась и принялась ждать возле операционной. Ее беспокоил капрал Патрик, и она все время думала, как жаль, что здесь нет Ангуса. Мистер Аскыо был знающий и уверенный хирург, но Элизабет понимала, что ни медсестры, ни больные не верили в него так, как когда-то верили в Ангуса.