Александр Грин. Недотрога
I
Отец с дочерью ехали из Бедвайка в Ласпур на пароходе, который останавливался в Гертоне. По дороге старик Ферроль заболел, Харита вынуждена была отвезти его в Гертонскую благотворительную больницу, а сама поселилась у одинокой старухи-вязальщицы. — Мы совсем разорились, — рассказывала Харита старухе. — Отец плохой делец, он выдал много векселей; наш дом и оружейную мастерскую продали за долги. — Куда же вы едете и зачем? — Мы ехали в Ласпур, где есть два оружейных завода; отец хотел найти на заводе место. — Так вы поедете туда, когда ваш отец поправится? — Не знаю, — вздохнула девушка, — у нас почти нет денег; я ведь тоже трачу на себя, например, на молоко, хлеб и кофе; но один хлеб я есть не могу… — Быть может, попробовать вам поступить на место или найти работу? — сказала старуха, уставив на Хариту сквозь очки серые маленькие глаза. — У меня много знакомых. — Ах, бабушка Санстон, я вам буду очень благодарна. — Не надо благодарить, милая, ведь девушек с такой привлекательной наружностью очень мало на свете. — Да что вы! — рассмеялась Харита. — Но вы преувеличиваете, и какое значение может иметь наружность, если у меня всего одно платье? — Вы умная, Харита; вам будет легко устроиться, — сказала Санстон, шмыгнув носом, и ушла, надев черную шляпу с черным пером. Харита отправилась навестить отца и увидела, что Клаус Ферроль в довольно веселом настроении полусидит в кровати, читая газету. — Через два дня ваш отец сможет уйти, — сказал доктор Харите, когда она встретила его в коридоре, и протянул руку к подбородку девушки, но она так рассеянно издалека своих мыслей взглянула на него, что доктор остыл. — Ну, вы — недотрога, — сказал он и ушел от ничего не понявшей Хариты в мир стеклянных дверей, источающих запах лекарств. Возвратись к себе, в крохотную комнату подвала Санстон, Харита уселась, заложила ногу за ногу и стала рассматривать затрепанный том иллюстрированного журнала. Было тихо. Вошел кот и, подняв хвост, принялся ходить вокруг стула Хариты, мурлыча с полным сознанием важности вещей, сообщаемых им девушке; но она не поняла его. Тогда кот вспрыгнул к ней на колени и, мурлыча все явственней, нервнее, достиг результата: Харитой овладела тревога. Она сняла кота, встала и вынула из своего сака револьвер. Вскоре пришла старуха и, пропустив впереди себя рослого мясника в отличном сером костюме, сказала: — Вам, Харита, удобно будет сейчас поговорить с господином Гайбером; он всеми уважаемый человек, очень солидный и состоятельный, и ему нужна бонна к мальчику. Гайбер склонил голову набок, ухмыльнулся и развел большие волосатые руки, как будто играя в жмурки. — Не знаю, какая выйдет из меня бонна, — сказала, краснея от удовольствия, Харита, — но я действительно согласна поступить на любое место. Сколько лет вашему мальчику? — О, он очень большой! Громадный! Великан-мальчик! — воскликнул Гайбер, придвигаясь к Харите так, что она отстранилась. — Не понимаю, — сказала Харита, и сердце ее упало. Приоткрыв дверь, старуха Санстон шепнула Гайберу: — Мы одни, окна и двери заперты. Гайбер шагнул и взял Хариту за плечи. Нашарив сзади себя револьвер, который лежал под журналом, Харита толкнула дулом в жилет Гайбера, едва внятно проговорив: — Взгляните, что у меня в руке. Мясник вздрогнул; отступая, он держал руки обращенными ладонями к дулу, а когда хлопнул дверью, за стеной раздались его проклятья: — Вы, старая гадина, должны знать, за что беретесь! — Я всегда знала, — дребезжал голос Санстон. |
