Эдуар. В полку я привык есть быстро, а в гарнизоне, в Германии, привык есть много. Итак, теперь я ем быстро и много. И потом, знаете, сегодня утром я проехал двенадцать миль на почтовой кляче, чтобы поскорее увидеться с вами... Но я позабыл, что невежливо есть с аппетитом в присутствии хорошенькой женщины... (Отставляет, вздыхая, паштет из дичи.) Я кончил.

Графиня. Полноте, что за церемонии! Продолжайте, но при условии, что окажете честь обеду. (Наполняет его стакан.) Как вы находите это вино?

Эдуар. Вино превосходное, главное, потому, что это вы его налили.

Графиня. Вы в полку научились говорить комплименты?

Эдуар. Налейте-ка мне еще вина, кузина. В полку, видите ли, мы учимся говорить чистую правду, без прикрас. Кстати сказать, вы очаровательны, запомните мои слова, ибо это истинная правда. Вы в десять, в двадцать раз красивее, чем четыре года назад, когда вышли замуж и я был влюблен в вас, как новобранец, не смея даже заикнуться об этом.

Графиня. Какой он занятный!

Эдуар. Да, черт возьми, я занятен и даже больше, чем вы думаете. От вас одной зависит убедиться в этом. Да, я бываю очень занятен, если захочу. (Встает.)

Графиня. Охотно верю. Сядьте же! Давайте поговорим серьезно. (Наливает ему вина.) Расскажите мне о ваших походах и увлечениях — одно без другого не бывает. На вас все те же эполеты. А я-то надеялась видеть вас по меньшей мере полковником!

Эдуар. Не всякому даются эполеты с кистями. Что поделаешь! Я лейтенант, всего-навсего лейтенант. Крест тоже ушел у меня из-под носа. Но — терпение: если ядро не остановит меня...

Графиня. При нынешнем правительстве порядочным людям не на что надеяться: все достается черни.

Эдуар. А кроме того, мне не повезло. В этом треклятом егерском полку никто не умирает!.. Можно подумать, что наши молодцы неуязвимы. Если бы только одолеть математику, я поступил бы в артиллерию. В этих войсках легко продвинуться. Возьмем, к примеру, нашу артиллерийскую батарею: за последнюю кампанию состав ее трижды обновился. Одного моего приятеля — еще в прошлом году он был лейтенантом — скоро назначат командиром эскадрона, если только бедняга не отправится на тот свет от раны в живот.

Графиня. Не будь революции, Эдуар, вы с вашим именем давно стали бы полковником.

Эдуар. Да, конечно, но по тем временам это было не бог весть что. Подумаешь, велика честь носить шляпу, похожую на канделябр, шпагу на боку и стоять на часах у двери госпожи де Помпадур, любовницы Людовика Шестнадцатого! Нет уж, слуга покорный!

Графиня. Вы невежественны, Эдуар, или вас уже успели развратить. Если бы революция не расстроила всей нашей жизни, вы были бы на виду. Вы украсили бы своим присутствием двор, звались бы маркизом...

Эдуар. Не говорите мне о маркизах, кузина. Когда однополчане хотят меня побесить, они называют меня маркизом. Как глупо быть маркизом! «Эй, Маскариль! Скачи, маркиз!» Черт возьми! Я получил хороший удар шпаги от Симоно, лейтенанта десятого егерского, и ответил ему не менее ловким ударом из-за того, что он обозвал меня маркизом. С вами я не могу драться, кузина, но если вы назовете меня маркизом, я вас поцелую.

Графиня. Как развратил умы этот Бонапарт! Молодой знатный человек стал приспешником корсиканца! Итак, вы преклоняетесь перед своим императором? Он ваш кумир, ваш бог; он все для вас; вы его обожаете.

Эдуар. Обожаю? Ей-богу, нет! Наш полковник попросил императора наградить меня крестом, а тот оглядел меня, как какую-нибудь ремонтную лошадь, и ответил: «Он слишком молод». Нельзя сказать, чтобы этот субъект отличался любезностью.

Графиня. «Он слишком молод!..» Какая ужасная несправедливость!

Эдуар. На этот раз вы правы. В последнем деле мы атаковали неприятеля вместе с гвардейскими уланами; эти господа — любимчики императора; они потеряли человек тридцать; мы по меньшей мере столько же.