Когда подали угощение и мы начали есть, я не знала, на кого сперва смотреть. На помост, где Старший с вожделением пялился на нагих женщин, изгибавшихся в танце, или на царевича, выглядевшего умным и сдержанным — совершенно не похожим на того человека, который запомнился мне по похоронам. Я посмотрела на Панахеси, сидевшего напротив нас. Визирь носил кольцо с царской печатью, и он был высоким, как мой отец. Но во всем остальном он был полной противоположностью отцу. У моего отца глаза были голубые, а у Панахеси — черные. У отца были высокие скулы, которые от него унаследовала Нефертити, а лицо Панахеси было более вытянутым и полным. Пальцы Панахеси были унизаны кольцами, а отец редко надевал свои украшения. Я изучала соперника отца, пока музыканты не заиграли какую-то мелодию и все вышли из-за стола, чтобы потанцевать: женщины в одном кругу, мужчины в другом. Отец взял мать за руку и повел ее через зал, а Кийя придирчиво взирала на Нефертити, вставшую, чтобы присоединиться к женщинам.

— Ты идешь? — спросила меня Нефертити.

— Конечно нет! — Я взглянула на толпу красивых дочерей придворных. Все они выросли в Фивах, все знали придворные танцы. — Я же не знаю этих танцев. Как ты собираешься танцевать?

Нефертити пожала плечами:

— Посмотрю и научусь.

Возможно, Мерит чему-то научила ее, пока они оставались наедине, ибо я с удивлением увидела, как моя сестра подпрыгивает и поворачивается одновременно со всеми — прекрасное видение, вся из золота и лазурита. Лишь несколько женщин осталось сидеть, и я с некоторым беспокойством заметила, что я не одна за столом. Панахеси тоже никуда не пошел. Я посмотрела на него, на его длинные пальцы, сплетенные под черной клиновидной бородой; Панахеси был единственным визирем при дворе, позволяющим себе отращивать длинные волосы. Затем он заметил мой взгляд и произнес:

— Должно быть, это волнующее событие для тебя. Юная девушка из Ахмима вдруг оказывается во дворце с его празднествами и роскошью. Так отчего же ты не танцуешь?

Я поерзала на стуле и созналась:

— Я не знаю этих танцев.

Панахеси приподнял брови.

— Однако же твоя сестра танцует и выглядит совершенно естественно, — заметил он, и мы посмотрели на Нефертити, танцевавшую так, словно мы с ней всю жизнь провели при дворе. Панахеси перевел взгляд на меня и улыбнулся. — Вы, должно быть, не полнородные сестры.

Я понадеялась, что нанесенная Ипу косметика скроет охватившее меня чувство унижения, и прикусила язык, чтобы не сказать какую-нибудь резкость.

— Ну так скажи мне, — продолжал Панахеси, — за кого ты выйдешь замуж, имея сестру в царском гареме?

Во мне поднялся гнев.

— Мне всего тринадцать лет.

— Да, конечно, ты еще девочка.

Он скользнул взглядом по моей груди. Внезапно рядом со мной появилась Нефертити. Музыка стихла.

— Да, но лучше быть расцветающей женщиной, чем увядающим стариком.

Она многозначительно взглянула на схенти Панахеси. Затем вновь появился отец и занял свое место за столом.

Панахеси резко отодвинулся от стола вместе со стулом.

— Твои дети очаровательны, — раздраженно бросил он. — Я уверен, что царевич полюбит их всей душой.

И он стремительно удалился — лишь белый плащ вился следом.

— Что случилось? — потребовал ответа отец.

— Визирь… — начала было я, но Нефертити перебила меня:

— Ничего.

Отец бросил на нее долгий взгляд.

— Ничего, — повторила Нефертити.

— Я предупреждал тебя, чтобы ты была осторожна. Аменхотеп прислушивается к визирю Панахеси.