Я потерла слипающиеся глаза и посмотрела на ее половину кровати. Постель была нетронута.

— И провела с ним всю ночь! — Я отбросила покрывало. — Ну и как оно?

Нефертити уселась и повела смуглым плечиком.

— Больно. Но потом привыкаешь.

Я ахнула.

— И сколько же раз вы этим занимались? — вырвалось у меня.

Нефертити лукаво улыбнулась:

— Несколько.

Потом она оглядела нашу комнату.

— Нам следует немедленно сменить покои. Царица Египта не спит в одной постели со своей сестрой. Отныне я буду спать с Аменхотепом.

Я кое-как поднялась с кровати.

— Но мы пробыли в Фивах всего четыре дня. А сегодня Тийя объявит, когда мы уезжаем, — наверное, может не пройти и месяца.

Нефертити пропустила мою мольбу мимо ушей.

— Слуги помогут тебе собрать твои травы. Они прекрасно могут расти на солнышке и в нескольких комнатах отсюда.

Нефертити не сказала никому про переезд, и мне вовсе не хотелось, чтобы сообщать об этом отцу пришлось мне. Он велел приходить к нему при малейших признаках сложностей, а насколько я могла судить, в том, чтобы переехать на другую сторону внутреннего дворика, никаких сложностей не было. Кроме того, все равно скоро весь дворец об этом узнает.

— Кийя просто лопнет от злости!

Нефертити ухмыльнулась и чуть ли не пустилась в пляс по своей новой комнате, указав попутно на занавески, которые она хотела убрать.

— Будь поосторожнее с Кийей, — отозвалась я. — Ее отец способен причинить нам неприятности. А если у Кийи родится сын, то Панахеси станет дедом наследника египетского престола.

— Я уверена, что к концу Шему буду беременна.

Мы дружно взглянули на ее живот. Нефертити была маленькой и хрупкой. Но к пахону она, возможно, будет носить наследника трона.

— И мои сыновья всегда будут первыми в линии наследования. Если я смогу родить Аменхотепу пятерых сыновей, у нашей семьи будет пять шансов.

И только если все ее сыновья умрут, только тогда у сыновей Кийи появится возможность унаследовать корону.

Нефертити взяла щетку и принялась расчесывать волосы — шелковистую глубокую тьму, обрамляющую ее лицо. Затем дверь распахнулась и в покои стремительно вошел Аменхотеп.

— О царица Египта и царица моей… — Тут он увидел меня и осекся. Настроение молодого фараона ухудшилось на глазах. — О чем это вы тут сплетничаете, сестры?

— Конечно же, о тебе! — Нефертити, отмахнувшись от его подозрений, обняла супруга. — Поведай же, — задушевным тоном произнесла она, — что нового?

Лицо Аменхотепа прояснилось.

— Завтра мать объявит, когда мы отправляемся в Мемфис. А там мы построим храмы, каких мир еще не видел!

— Нужно будет начать сразу же, — согласилась моя сестра. — Тогда в свой час ты станешь известен как Аменхотеп Строитель.

— Аменхотеп Строитель… — Взгляд Аменхотепа сделался мечтательным. — Когда люди увидят мои деяния, они позабудут о Тутмосе. Когда мы отправимся в Мемфис, — решительно произнес царевич, — нужно, чтобы отцовский архитектор поехал с нами.

Он отступил на шаг, высвободившись из объятий Нефертити.

— Я напишу Майе, дабы убедиться, что он осознает стоящий перед ним выбор. Последовать в будущее, — бросил царевич уже на ходу, направляясь в свою комнату, — или быть похороненным в прошлом.

Дверь за ним захлопнулась. Я посмотрела на Нефертити. Она отвела взгляд. В дверь постучали, и Нефертити быстро отворила.

— Визирь Панахеси! — радостно произнесла она.