— Добрый день, Эдмунд. Шторм просто ужасный.

— Того и гляди сдует, мистер Пайк.

— Мы же договорились — Ричард.

— О Боже! Сперва Боулс, потом Олдмедоу, теперь вы! Ладно, Ричард так Ричард.

— Как-то оно поприятнее, не находите, Эдмунд?

— Нет, не нахожу.

— Как-то подружелюбнее.

— О Гос… Как ваши домочадцы, Ричард?

— Мы с миссис Пайк — возможно, вы слышали, Эдмунд, — несколько повздорили. Это случается в каждом доме — когда люди долго вместе, Эдмунд, они, знаете ли…

— Сомневаюсь.

— Вы же не женаты, верно?

— И что, черт побери?

— Женатый бы понял. С тех пор как мистер и миссис Ист начали помогать миссис Пайк, девочкам, нет сомнений, стало получше.

— Хоть у кого-то хорошие новости.

— Да-да. Знаете, некоторое время назад, когда тралом оторвало часть киля…

— Вы изъясняетесь как заправский моряк, мистер Пайк.

— …я был почти уверен, что они умирают. Но как только мы последовали совету мистера Бене…

— Опять Бене!

— Он предположил, что от бесконечной качки девочек подкосила морская болезнь. Сказал, что тем же самым страдал адмирал Нельсон.

— Не может быть!

— Оказывается, Нельсон спал не в койке на козлах, а в свободно болтавшемся гамаке — так качку легче переносить. Бене предложил…

Я вскочил на ноги. Меня мотнуло в сторону.

— Но это же я придумал!

— …чтобы мы повесили для них гамаки, тогда качка станет ощущаться не так остро и даже превратится в подобие игры…

— Моя мысль!

— Да какая разница, чья мысль, Эдмунд? Главное, что она помогла! Им стало гораздо лучше.

— Я приходил к вам — постучал в дверь, заглянул в каюту. Там была мисс Грэнхем. Но стоило мне заикнуться в точности о том же самом, как она строго нахмурилась и буквально заткнула мне рот! Глаза каменные: «Ни слова, мистер Тальбот! Закройте дверь!»

— Как я уже сказал, Эдмунд, не важно, кто это придумал. Детям лучше — и это главное!

— Нет, я придушу эту женщину!

— Кого?!

— Из-за его золотистых волос и девичьего румянца… Чтоб мне после смерти в аду гореть!

— Эдмунд, Эдмунд!

Я тяжело уселся на скамью. В плаще было жарко, я чертыхнулся и рывком расстегнул его. Меня трясло от гнева.

— Она начала унижать меня с первой же минуты знакомства!

— Почему вы так сердитесь? Им лучше!

— Я рад за них, Пайк…

— Ричард.

— Ричард. Очень рад. Вашим девочкам лучше, и это главное. А я…

— Миссис Ист нам очень помогает: поет им, учит с ними песенки. Фиби, по-моему, не очень музыкальна, а вот Арабелла распевает, как соловей. У меня и у самого неплохой голос.

— Хотелось бы верить.

— Вы как-то странно выражаетесь, Эдмунд. Выпили лишнего?

Судя по всему, он продолжал говорить, но я уже ничего не слышал. Тихого, незаметного Пайка легко было не слушать. Когда я пришел в себя, в салоне никого не было.

— Бейтс! Где, дьявол вас разбери, мой бренди?!

— Вот он, сэр. Пришлось просить у Веббера, сэр. Запасы подходят к концу, сэр.

— Еще.

— Сэр!

Я протянул ему стакан, и он послушно забрал его.

Так все и началось: момент, которого я до сих пор стыжусь и долго еще буду стыдиться. Ярость порождала новую волну ярости. Во всем, разумеется, виновата миссис Преттимен, но Бене! — как запросто он украл мою идею! Вот его она почему-то не выгнала и послушно сделала так, как сказал он! А не я! «Ни слова, мистер Тальбот! Закройте дверь!» Да все они сговорились…

Потом я стоял в темном коридоре, вода под ногами переливалась из угла в угол, ударяя в двери и переборки.