Я делаю глоток воды. Последние три года я пил только ее. Но не собираюсь вас уверять, что стал примерным христианином, как Дональд Уиттакер. Мне чертовски хочется выпить. Вот только трезвый образ жизни – это жертва, на которую мне пришлось пойти ради своей семьи.

Вишес толкает Джейми локтем и указывает подбородком на Найта и Дарью.

– Как по мне, так это желание заявить свою собственность с ранних лет. Твоя дочь влипла. Лучше приглядывай за парнем.

– Они просто дети, придурок. И играют.

– Играют, – протяжно произносит Вишес. – Если мне не изменяет память, ты играл в подобные игры с Мэл. Но только с настоящим членом, и оставляя отметки не на лбу.

Закончив свою речь, Вишес тут же получает удар по руке. Я кручу обручальное кольцо на пальце и смотрю, как наши дети носятся вокруг под яркими солнечными лучами.

– Найт! – зову я сына.

Он тут же поднимает взгляд на меня, сжимая в маленьком кулаке маркер.

О, черт.

Похоже, это не обычный маркер. А перманентный.

– Подойди сюда, пожалуйста. – Я киваю на место, где стоим мы с Джейми, Вишесом и Трентом. Луна в черной майке, черных джинсах и черных кроссовках крепко обхватывает ногу отца, словно это ее якорь. Ее серо-зеленые широко открытые глаза изучающе смотрят по сторонам.

Найт спешит к нам, чрезмерно размахивая руками. Сегодня мы празднуем его четвертый день рождения, и здесь собрались все его друзья из садика. Трент переворачивает стейки и котлеты для гамбургеров, у гигантского бассейна расположились киоск с хот-догами, клоун, фокусник и автомат с сахарной ватой. Только лучшее для моего сына.

Знаю, знаю, я субъективен и бла-бла-бла. Но клянусь, этот ребенок – нечто особенное. Мы с женой поняли это в ту же секунду, как увидели его.

«Он родился восемнадцатого августа», – заявила три года назад женщина из агентства по усыновлению, положив его фотографию на стол.

Мы приехали к ней сразу после быстрой свадьбы в Вегасе. Мы с женой переглянулись непроницаемыми взглядами, а затем дружно расхохотались. Ведь именно восемнадцатого августа мы отправились на свидание, на котором впервые переспали. У судьбы такое извращенное чувство юмора.

Найт очень походит на меня, хотя он мне и не родной. Но у него пепельно-каштановые волосы и нефритово-зеленые глаза. А еще он в два раза выше своих ровесников. Ну, кроме Вона, сына Вишеса и Эмилии.

Найт (моя лучшая половинка назвала его так, потому что он пришел спасти нас) останавливается передо мной, ожидая неизбежного наказания в духе испанской инквизиции.

– Что ты делал с Дарьей? – спрашиваю я, присев перед ним, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

Дарья на два года старше Найта. И она должна командовать им, а не наоборот. Но, думаю, это у нас в крови – воспитывать маленьких хулиганов, альфа-самцов и девчушек, которые отбиваются от них, пока не поддадутся их очарованию.

– Рисовал ей татуировку, – спокойно отвечает мне ребенок. Найт смотрит мне прямо в глаза, а на его лице так и читается: «Ну и что ты будешь с этим делать?»

– Ты рисовал у нее на лбу, – замечаю я. – Зачем?

– Она попросила сделать ей татуировку.

Боже. Больше не буду смотреть с ним передачу «Мастер тату», пока его мама не видит.

– А что именно ты вытатуировал… нарисовал у нее на лбу?

Не говори «член». Не говори «член». Не говори «член».

– Космический корабль, – отвечает Найт.

Обернувшись, он зовет Дарью, и та тут же устремляется к нам. Найт начинает объяснять свою задумку, пока его палец скользит по рисунку на ее лбу.