— То есть стать шпионкой? Достаточно, Михаил Борисович. Я не обладаю столь кротким характером, чтобы работать в государственной бюрократической системе. И держать меня с расчетом, что я еще кого угляжу — непродуктивно. Да что говорить, я только что новоселье справила, переезжать в Москву не намерена.

Сколько доводов, причем логически верных. И не подумаешь, что только что получила это предложение. Неужели граф ее уже вербовал?

— Так что пока наша беседа не имеет практической ценности. Но раз уж Вы столь трогательно заботитесь о моем времяпрепровождении, отвечу Вам любезностью: Вашим сотрудникам полезно изучать труды ученых-психологов. Есть такое направление — профайлинг. Это определение типа поведения любого человека и прогнозирование поступков. Обычно каждый из нас оценивает и анализирует поступки других исходя из того, как поступил бы сам. А это в корне неверно…

Вот что у нее вообще за каша в голове?

— Взять, к примеру, Вас. Мы не знакомы, общаемся второй раз, а другой информацией, помимо собственных наблюдений я пользоваться не хочу, так что эксперимент будет чистым. Судя по всему, служба для известного нам обоим статского советника — фундамент всех прочих ценностей. Она заменяет многие социальные роли, отчасти замещает семью и дает возможность реализовать все потребности: и в обеспечении нужд жалованием, и в общении, и в уважении — Вас ценят сотрудники и другие люди, например, Его Высокопревосходительство. Вы самореализуетесь, совершенствуя собственные навыки. И неосознанно предполагаете, что и другие люди ориентируются на такую же схему, modus operandi. Но у кого-то базисом будут только собственные желания — и тогда ему потребуются совсем другие аргументы. Кто-то превыше всего ценит борьбу ради борьбы — и с ним не сработает все вышеперечисленное. Так вот, профайлинг — это исследование самих моделей поведения, а после уже — поиск тех, кто в нее вписывается. Куда эффективнее, чем простое просеивание всех свидетелей. Этот метод не заменит, а дополнит то, что Вы используете.

— Так-так-так. Давайте-ка еще раз. — у графа расспросила что ли? Здесь так подробно о нем слуги вряд ли бы рассказали.

— Теперь вернемся к нашему случаю. После Рождества все ходят с визитами. Младшие — к старшим, подчиненные — к начальствующим. Поведение каждого при этих визитов в общем-то традиционно — засвидетельствовать почтение, закрепить связи и обменяться сплетнями. Порой можно решить какие-то дела, но в целом это когда взрослые мужчины меряются… статусами. Такова традиция.

Интересную паузу сделала и что же за слово пыталась заменить? Не может же быть…

— А Вы, сударыня, жестоки и циничны не по годам.

— С удовольствием разочаруюсь в себе. — парировала юная графиня. — Господин Гершелев оказался в необычной среде: его окружали высокопоставленные чиновники, чье внимание было бы полезно привлечь к своей исполнительности. Но он вообще не реагировал ни на насмешки над своими коллегами, ни на другие события — сидел, погруженный в свои мысли, просветленный, улыбался, даже не рассматривая публику. Хотя там было на что посмотреть и кого послушать. Он не отреагировал на женщину рядом до тех пор, пока я сама не приблизилась к нему. Тогда сработала вбитая с детства вежливость, но и после этого он не пытался поддержать разговор. Более того, в его отношении ко мне появилась нотка презрения после того, как он услышал мой титул. Ну, пусть он застенчив от природы — тогда что он делает в кадровом департаменте и как застенчивость и презрение к титулу могут сочетаться? Он не попробовал наладить даже зрительный контакт с более близкими ему по статусу сотрудниками. Когда мы вошли к Его Превосходительству, понял, что не все идет по плану и попытался использовать запасной вариант, выхватывая пистолет — вот тогда у него появились эмоции — и раздражение мной, и ненависть к Николаю Владимировичу.