— Вы? — просвистел он.

— Я. — Промокнула его губы влажным полотенцем. — На этот раз Вы весьма экстравагантно меня навестили.

Последним четким воспоминанием была Моховая, экипаж и тьма. Прислушался к ощущениям — руки и ноги явно были на месте, даже слушались, только вот тошно было. Да и ощущения какие-то неправильные. Что-то не так.

Он пошевелил левой рукой — движение правой отдавалось в бок и было неприятным. Под простыней он был почти голым. И она тут рядом. Это совсем неловко.

— Что?

— Ножевое ранение. Вроде бы без повреждений внутренних органов. Вас зашили, обработали, перевязали. Денек полежите — и вставать начнем. — отрапортовала графиня Татищева.

— Кто? — кто порезал, он смутно догадывался. Зря проигнорировал подростков. Но кто переместил его от аристократического квартала до непонятной дыры, в которой по неведомому капризу поселилась графиня? Да и кто-то же оказывал помощь. Не могла же она? Хотя «я изучала медицину по журналам». Нет, одно дело пульс искать, и совсем другое — настоящие раны лечить.

— Сюда Вас кучер довез, которому Вы письмо для меня передавали… — она поморщилась. — Сбежал быстро.

— Л-лечил кто? — не стоит сейчас делать эту историю достоянием общественности. Вообще ни к чему. Надо затаиться и посмотреть, что будет. Ведь не грабили же его? Значит, неспроста резали.

— А вот об этом лучше не спрашивайте. — она протянула ему драгоценный стакан прохладной воды. Ни разу он не пил вина вкуснее, чем эти капли прозрачной жидкости. И вот черты женщины становятся нечеткими, звуки стихают… Да она его усыпила, негодница!

Утром в комнату заглянула мрачного вида горничная — совсем юная, худенькая, с плотно сжатыми губами. Она поправила подушку, раскрыла шторы и комната стала куда светлее. За окнами виден колодец двора, значит это гостевое крыло. Вон там сквозь сияющие стекла видна люстра, которую он помнил по прошлым визитам. Значит второй этаж, а наверху помещения графини. В открытом окне мелькнула обнаженная спина, тут же скрывшаяся за темной гривой волос. Показалось, наверное.

— Ее Сиятельство велели пить. — девочка подала стакан с темно-красной жидкостью.

— Что это? — прошептал советник.

— Сок гранатовый. Ее Сиятельство велели сказать, что очень полезно при потере крови.

— Хорошо.

Девица не уходила.

— Можешь быть свободна. — каждое слово дается с трудом.

— Ее Сиятельство предупредили, что Вы так скажете. Приказано проследить, чтоб выпили. — невозмутимо произнесла прислуга. Нет у них почтения к гостям, все в хозяйку пошли.

Сок терпкий, но можно пережить. Девица слегка улыбнулась и забрала стакан, оставив раненого изучать интерьеры. Раньше ему особенных экскурсий по дому не устраивали — музыкальная комната, в которой нет даже рояля, зато теперь выросли горы коробок с геологическими артефактами, холл, столовая, салон с крохотным зимним садом, кабинет и малая гостиная. Лестница уходит наверх, и не раз она проговаривалась, что спит там. Странное решение, но этот дом она придумывала сама, а причудливость мышления этой женщины — ее отличительная черта. Это помещение определенно предназначалось для гостей. Не особо роскошно, но уютно. В зеленых тонах, с примесью ее любимого шоколада.

Вскоре и сама хозяйка появилась на пороге в сопровождении молчаливого молодого лакея. Тот был на редкость смазлив, смотрел на нее с рабским обожанием, и могло бы закрасться неприятное сомнение, не воспринимай она его так же бесполо, как и любого другого. Пожалуй, и самого Тюхтяева тоже теперь можно отнести в эту категорию, особенно после случившегося разговора.