— То есть ее нужно было просто напугать и спасти. — резюмировал Татищев.

— Не стоит ее пугать. Она ранимая очень. — проговорил жених.

— Михаил Борисович, ты на моей Ксении женишься, или на какой посторонней тезке ее? — съехидничал друг.

— Она напоказ только бравирует отвагой.

— Хорошо тогда, что именно ты откопал эту ее глубоко запрятанную ранимость. — граф поднял очередную рюмку. — За вас. — опрокинул, выдохнул. — Когда свадьбу делать будем?

Тюхтяев удивленно понял, что кроме принципиального согласия на брак и отказа от переезда с Климова переулка больше ничего и не знает.

— Отлично, я Ольге скажу, ее хлебом не корми, дай праздник устроить.

На следующий день Тюхтяева встретили настороженно.

— Ксения Александровна, в пятницу в Мариинском театре дают премьеру. Его Сиятельство c графиней приглашают нас присоединиться. — произнес он в начале трапезы, слегка косясь на ее дергающийся глаз.

— То есть вот кого мне нужно благодарить за утренний визит графини Ольги с кучей проектов моей свадьбы? — в голосе ранимой хрупкой женщины отчетливо звучали стальные нотки.

— Все прошло не очень хорошо? — осведомился он, отодвигая подальше тарелку. Судя по тому, как она осматривала приборы, прикидывала, что бы метнуть попроще.

— Вроде того. Вы могли бы сам озвучить свои пожелания, а мне эта пафосность не очень нужна. — все же выдохнула.

— Доверяю Вам в этом вопросе полностью.

— Тогда 12 января. Я с пяти лет мечтала о зимней свадьбе. Чтобы был снег, все белое. Фотографии красивые получаются.

Тюхтяев не был уверен, что полчаса простоять на морозе в одной позе — разумная детская мечта, но современные технологии позволят им обойтись без чахотки.

— Хорошо, если это Ваша мечта. — она просияла, подбежала к нему и обняла.

Через пару минут Тюхтяев сильно пожалел, что в октябре не выпадает снег, потому что, когда один острый язычок выписывает нечто невероятное на вашей шее, ждать до января как-то слишком долго.

Глава 7

Театр оказался ужасным решением. Во всех отношениях. Газеты потом писали, что пьеса не удалась, драматург обвинял режиссера и актеров в непонимании замысла, актеры не разделяли восторга от материала, а режиссер проклинал всех. Но сам Михаил Борисович как раз к труппе, режиссеру и драматургу претензий не имел. Они единственные, кто не угрожал его сокровищу.

Сокровище нашло самое декольтированное из возможных платье, затянуло корсет так, что стало напоминать рожок с мороженым, и пусть вместо посыпки ожерелье с камнями, но ему было очень жарко. В ложе женщины сидели впереди, он за ее спиной, но после первого уроненного платка, когда при наклоне она буквально выпадала из наряда, понял, что представление обещает быть долгим. Четыре действия, три антракта. Сотни людей, из которых более половины — мужчины, и всем видно почти все. Намеков на то, что прохладно осенью, а зал плохо протоплен, она не понимала, а если и мерзла, то просто просила еще один фужер шампанского. А как щебечет со всеми и вся! Оказалось, что она представлена множеству людей, и все это множество поедает глазами ее… драгоценности. Даже молодой Монтебелло помахал из своей ложи. Шампанского прислал, знает ее слабости. Лучше бы она ему тогда козла оставила, причем привязывали бы к кровати двуногое. А эта женщина знай играет веером, кокетливо поглядывает на него. И понятно, что только на него, но все равно непросто.