В 1862 году Сеченов уехал в Париж, но его общение с Боковой и Сусловой продолжалось. Они отправляли ему отчеты о своих исследованиях, а Иван Михайлович отсылал им подробный анализ их работ, указывая на ошибки и успехи.

В мае 1863 года Иван Михайлович вернулся на родину. А вскоре стало понятно, что между ним и Марией Боковой завязались более глубокие отношения, чем обычная дружба. И муж Марии – человек весьма благородный, смог понять их чувства и не стал препятствовать этим любящим людям. Более того, когда влюбленные сочетались гражданским браком, Петр Иванович стал другом их семьи.

А теперь настало время рассказать об одной истории, кстати, со слов самого Сеченова, которая случилась с Иваном Михайловичем во время его учебы за границей, еще до знакомства с Боковой. Так вот, всю жизнь Сеченов был очень дружен с доктором С.П. Боткиным. И однажды во Флоренции физиолог встретился с братом Боткина – Павлом Петровичем, блондином «рыхлого телосложения», который «был совсем не похож на своего брата». Холостяк Боткин изучал юриспруденцию, «жил без дела, в свое удовольствие»: «был большой любитель театра, особенно балета, и еще больший любитель женской красоты», «млел и соловел при виде красивого женского лица», легко входил в роли, «разыгрывал комедии с большим увлечением»…

Спустя недолгое время из Флоренции Сеченов и Боткин переехали в Рим, чтобы пожить там «недели две, а то и больше». В столице благодаря усердию Боткина сняли «две меблированные комнаты с молодой и красивой хозяйкой-римлянкой», которую Павел пытался «пленять пантомимой с примесью французских слов». Поскольку стройная симпатичная синьора Мария интересовала Боткина даже намного больше, чем римские архитектурные и музейные достопримечательности.

А поскольку Сеченов и Боткин нередко в своей комнате организовывали «русские вечера», они упросили Марию быть на этих посиделках хозяйкой. Однако, как пишет Сеченов, Боткин «стал пересаливать с ухаживаниями», и это Ивана Михайловича очень раздражало.

И тогда Боткин, предположив, что Сеченов ревнует, начал проявлять еще большую настырность, осыпая Марию любезностями, тем самым дразня Ивана Михайловича. В конце концов это так надоело Сеченову, что как-то раз случился «взрыв» – «неожиданный, нелепый».

В тот вечер Боткин привел к чаю несколько русских художников, не поставив об этом в известность Сеченова. Когда веселая компания ввалились в квартиру, Иван Михайлович находился с Марией в «салоне» и беседовал. Увидев гостей, она испуганно вскочила. Поднялся со стула и Сеченов. После этого девушка попыталась спрятаться за спиной Ивана Михайловича. А затем Мария убежала к себе, а Сеченов вышел на улицу.

Остыв и успокоившись, Иван Михайлович вернулся в свою комнату и стал размышлять над случившимся. «На первый план выступало мое дурацкое поведение, придавшее разыгравшейся сцене такой вид, словно мы были накрыты на месте преступления, – поведение, компрометировавшее бедную беззащитную девушку», – писал Сеченов в своих воспоминаниях.

В терзаниях прошла ночь… А ближе к утру он написал письмо, в котором, чтобы спасти репутацию «скомпрометированной им» Марии, он предложил ей руку и сердце! Но что же увидели «русские художники» в квартире у синьоры Марии, когда ворвались в дом?.. Сказать сложно, но в любом случае Сеченов неожиданно стал женихом…

А теперь слово самому Ивану Михайловичу: «Вечером того же дня я стал женихом более удивленной, нежели обрадованной невесты, взяв с нее слово молчать до поры до времени.