Бля!

С наскока мы не пройдём — лучники перестреляют всех, как белок. Проскочить на шару тоже не получится. Наверняка кто-то из дружинников знает меня в лицо.

Остаётся вариант неипической хитрости и колдовства.

Я остановил коня и взмахом руки подозвал остальных парней.

Спрыгнул на мостовую и принялся раздеваться.

Если парни и удивились моему неожиданному стриптизу, то виду никто не подал.

Выучка!

Я бережно сложил одежду и запихал её в мешок с припасами. Баба Дуня наготовила в дорогу.

Сапоги отдал то ли Гришке, то ли Сашке — не научился ещё различать.

Дружинник ловко связал голенища сапог верёвочкой и хотел перекинуть их через плечо. Но я знаками показал, чтобы он убрал сапоги в мешок. Незачем на заставе лишнюю пару обуви светить. Начнут спрашивать — чья, да зачем. Да почему размер не твой.

Так что я ткнул пальцем на сапоги, а потом на мешок. И вдобавок грозно посмотрел на дружинника — не проипи обувку!

Хорошо, что сейчас лето. А как превращаться зимой? Голой жопой в сугробе? Отморожу себе всё на свете!

Сытин как-то сказал, что можно превращаться вместе с одеждой. Но этому же, бля, учиться надо! А мне некогда. И не у кого.

Минут десять я объяснял дружинникам, что через ворота они должны поехать без меня, а меня подождать за ближайшим поворотом.

У меня даже руки заболели. А проходящие мимо горожане поглядывали на нас с большим интересом.

Ну, правильно! Пятеро конных с оружием столпились вокруг голого полудурка. То ли с бабы его сняли, то ли из бани выволокли.

Я слишком поздно допёр, что сперва надо было объяснить дружинникам план, а потом скидывать штаны. Привык с Сытиным работать. Он-то без слов понимает.

Первым врубился Мыш. И быстро растолковал остальным.

Мышь — переводчик для немого кота.

Это охренеть, бля!

Убедившись, что дружинники всё поняли, я отошёл на пару шагов в сторону, чтобы не испугать лошадей, и глубоко вдохнул.

Оборачиваемся, Немой!

В голове привычно щёлкнуло.

Лошади, всё-таки, испугались. Они шарахнулись в сторону и захрапели так, словно увидели призрак сержанта с молотом.

И немудрено — с последнего превращения я нехерово подрос. Навскидку — не меньше полуметра в холке.

Я оглядел мощные лапы, покрытые густой рыжей шерстью. Выпустил когти. Не когти — крючья! Хоть якоря из них делай!

Да, тут незаметно через ворота не проскочишь!

Недовольно мяукнув, я перепрыгнул придорожную канаву и побежал вдоль бесконечного забора, ища какую-нибудь лазейку.

Ипать, ну почему люди так любят собак?!

В каждом дворе на цепи сидела здоровенная мохнатая скотина. А то и несколько! Учуяв меня, они вскакивали, рвались с цепи и захлёбывались истошным лаем.

Конспирация, бля! Я так всю улицу переполошу!

Наконец, я отыскал двор, в котором на цепи дремал такой древний пёс, что ему уже на всё было по хер. Даже на наглых котов, которые посреди белого дня вламываются в его владения.

Пёс приоткрыл мутный слезящийся глаз, приподнял седую морду и снова уронил её на передние лапы.

Я прошмыгнул мимо него, перескочил в соседний огород и сквозь заросли лопухов и крапивы наярил в сторону городской стены.

Стена была — одно название. Подгнивший бревенчатый забор высотой в два человеческих роста. По верхнему краю тянулась сколоченная из хлипких досок галерея для лучников.

Эта галерея и стала для меня непреодолимым препятствием. По вертикальной стене я вскарабкался легко. Но ползти снизу по горизонтальным доскам не мог даже такой охрененный кот, как я.