— Михалыч, их там до хера! — крикнул я Сытину и вытащил из ножен меч.

Сытин размахнулся и швырнул в ворота ослепительный зелёный шар. По верху забора побежала цепь искр. В воздухе затрещало и запахло грозой.

Толпа за воротами заорала от боли. Сквозь щели забора я видел, как в людей били маленькие злые молнии.

— Глашка! — заорал я. — Хватай Настю с бабой Дуней, и в подвал! Пулей!

— Чем? — не понял Сытин.

— Быстро в подвал! — ещё громче крикнул я.

Глашка без слов развернулась и исчезла в дверях дома.

Бля! Надеюсь, она меня послушает!

Михей, стоя на крыльце, поднял руки. Возле забора из земли полезли густые колючие кусты шиповника. Они оплетали столбы забора и стойки ворот, не давая им упасть.

И-за дома выбежал леший Шатило с топором в руках. Бросил топор на землю и принялся помогать Михею. За рядами шиповника на глазах вырастали заросли ивы и черёмухи. Деревянные столбы забора пускали корни, впивались ими в землю. Выбрасывали из себя ветки, словно вытягивали руки.

Вот длинная ветка схватила за шиворот неосторожного монаха, подняла его в воздух. Монах вопил и брыкался. Ветка размахнулась, приложила монаха о забор и отшвырнула в сторону.

Ага, бля! Нечисть не сдаётся!

За забором появилось белое сияние. Оно мгновенно разгорелось, охватило весь периметр.

Волшебным образом выросшие кусты и деревья съёживались, когда сияние попадало на них. Ветки и листья засыхали, хрустели и падали на землю.

С улицы послышался злорадный хохот Воисвета.

— Колдуй хоть до упаду, князь! А мне дают силу сами боги!

Вот сука! Боги ему силу дают!

Я схватил с земли камень и швырнул его через забор, целясь на голос волхва.

За забором раздался крик боли и ругательства. Белое сияние вспыхнуло, задрожало и погасло.

Попал, бля!

Михей с лешим немедля принялись снова выращивать живую изгородь.

Надо отдать должно волхву — он оклемался буквально через минуту. За забором снова засияло. Но теперь сияние не расползалось вдоль забора, и сосредоточилось за воротами. Железные полосы раскалились докрасна. Столбы и толстые доски створок начали чернеть и обугливаться, по ним побежали всполохи огня. Запахло горелым деревом.

Бля! Кажись, прорываются!

Я перехватил меч покрепче.

Раздался ещё один тяжёлый удар. Ворота затрещали и распахнулись. В них толпой хлынули монахи.

Монах, который бежал первым вдруг заорал и провалился под землю. Я успел увидеть его вытаращенные от ужаса глаза. Круглая воронка, в которой исчез монах, клацнула острыми зубами.

Серые переливающиеся зубастые трубы поднялись из земли. Их было не меньше десятка. Ни хера себе, золотарь детишек наплодил на дед Мишиных харчах!

Черви хватали монахов за ноги, перекусывали пополам, набрасывались сверху и отрывали головы. Кровь брызгала и лилась на траву, повсюду валялись дёргающиеся огрызки человеческих тел.

Сытин снова швырнул в сторону ворот зелёный светящийся шар. Ударили молнии, и толпа отпрянула назад, завывая от боли и ужаса.

Но и монахи во главе с Воисветом не растерялись. Серебристое сияние вползло во двор, словно до этого ему мешали запертые ворота. Блики света окутали шейлуньских золотарей. Движения червей стали медленными, сонными.

Один из монахов сильным ударом копья пробил тело червя насквозь и придавил к земле. Червь несколько раз дёрнулся и бессильно опал, словно грязная сера тряпка.

Я сверху наискось рубанул монаха мечом. Он успел подставить древко копья, и оно переломилось с сухим треском. Клинок меча скользнул по плечу монаха, сдирая рясу вместе с кожей. Монах нелепо взвизгнул и попытался ударить меня обрубком копья. Не поднимая меч, я подсёк ему ноги, и он с криком упал на землю. Тут же в голову монаха вцепился другой золотарь.