– Что еще? – спросил Лобо, глядя на папку на коленях Фалькона.

Он передал документы. Лобо дочитывал страницу и передавал Элвире. Оба нервно поглядывали на Фалькона, когда читали список имен детей. Когда они дочитали, Лобо посмотрел в окно на парк, как в то время, когда сидел в этом кабинете. Он говорил, обращаясь к стеклу:

– Я догадываюсь, но мне хотелось бы услышать от вас: чего вы хотите?

– После всех преступлений, совершенных в поместье Монтеса, я требовал одного – посадить Ортегу, – ответил Фалькон. – Это было невозможно. Я не согласен, но понимаю причины. Это отдельное дело. Ничего из случившегося в поместье Монтеса не выплывет в деле об изнасиловании родственников. Я хочу, чтобы назначили судебного следователя, не Кальдерона, разумеется. Я хочу арестовать Игнасио Ортегу, чтобы он ответил по этим обвинениям и по всем остальным, которые нам удастся выдвинуть после бесед с людьми из списка, предоставленного Сальвадором Ортегой.

– Мы обсудим это и сообщим вам, – сказал Лобо.

– Не намерен влиять на итог обсуждения, но хочу напомнить то, что вы сказали мне вчера в своем кабинете.

– Что именно?

– Вы сказали: «Нам нужны такие люди, как вы с инспектором Рамиресом, Хавьер. В этом можете не сомневаться».

– Понятно.

– Мы с инспектором Рамиресом хотели бы произвести арест сегодня ночью, – сказал Фалькон и вышел.

Он сидел один в своем кабинете, зная, что Рамирес и Феррера ждут новостей. Зазвонил телефон, Фалькон слышал, как они вскочили. Это была Исабель Кано. Она просила сказать что‑нибудь о письме по поводу дома на улице Байлен, которое набросала, чтобы отправить Мануэле. Фалькон признался, что не читал письма, но это не важно. Он решил, что если Мануэла хочет жить в доме, ей придется заплатить рыночную цену минус комиссионные агенту, и это не обсуждается.

– Что с тобой случилось? – спросила она.

– Я внутренне ожесточился, Исабель, – сказал Фалькон. – Ты когда‑нибудь слышала о деле Себастьяна Ортеги?

– Сыне Пабло Ортеги? Который похитил мальчика?

– Верно. Ты не против заняться апелляцией?

– Новые веские доказательства?

– Да, – сказал Фалькон. – Но должен тебя предупредить: Эстебан Кальдерон в данном случае будет выглядеть довольно неприглядно.

– Ну что ж, ему пора познать не только радость успеха, – сказала она. – Я посмотрю.

Фалькон повесил трубку и снова погрузился в молчание.

– Ты уверен? – сказал Рамирес из общего зала.

– Мы ценные работники, Хосе Луис.

На этот раз зазвонил телефон в общем кабинете. Рамирес схватил трубку. Молча слушал.

– Спасибо, – пробормотал Рамирес. Он повесил трубку. Фалькон ждал.

– Хосе Луис?

Ни звука. Он подошел к двери.

Рамирес смотрел вверх, лицо мокрое от слез, нижняя губа закушена, он пытался справиться с эмоциями. Махнул рукой Фалькону, не в силах говорить.

– Его дочь, – сказала Феррера. Севилец закивал, вытирая крупные слезы.

– С ней все хорошо, – сказал он шепотом. – Они сделали все возможные анализы и не нашли ничего страшного. Они думают, что это какой‑то вирус.

Он упал на стул, вытирая слезы.

– Знаете что? – сказал Фалькон. – Думаю, самое время выпить пива.

Они втроем приехали в бар «Ла Хота», пили пиво и ели полоски соленой трески. Заходили другие полицейские и пытались завести с ними разговор, но беседа не получалась. Они были слишком напряжены. Когда стрелка часов подошла к половине девятого вечера, мобильный Фалькона завибрировал в кармане брюк.