Изменить размер шрифта - +
)

...Когда мы с Шурой вышли из писательского клуба, было слякотно, снег превращался в дождь, не пав еще на землю, хотя даже на уровне глаз хлопья были звездно-крупные, шелестящие.

- Старичок, объясни мне, - перестав заикаться, как только мы остались вдвоем, спросил Шура - как ты трактуешь слово "самопожирание"?

Я прочитал ему строку поэта "Искры": "Ах, какая благодать кости ближнего глодать..."

Словно и не услышав меня, Шура как бы продолжал говорить с самим собою:

- Я только что закончил "Архипелаг ГУЛАГ" Александра Исаевича... Талантливо, но вывод однозначен: "бей жидов, спасай Россию", потому что "империю ужаса" создали именно евреи. А Ежов, Меркулов, Абакумов, братья Кобуловы, Цанава, Голиков, Рюмин? А кто приводил приговоры в исполнение? Севрюков, Серафимов, Царев? А кто расстреливал зэков в лагерях? Я не знаю, доживу ли до того времени, когда будет целесообразно написать правду... Ты доживешь... Вот я и хочу тебе кое-что порассказать, туфли у тебя, гляжу, на каучуке, не промокнут... Кстати, носишь "Саламандру"?

Я отчего-то вспомнил застывшее лицо Твардовского в тот момент, когда спросил его, отчего он отказался печатать в "Новом мире" горькую книгу одной несчастной женщины, просидевшей в лагерях добрые двенадцать лет. Твардовский ответил не сразу, полез за искрошенными "Ароматными" - других сигарет не признавал, - тяжело затянулся и, по-детски удивленно глядя на кроны наших пахринских осин, вздохнул: "Видите ли, когда она была женою городского головы, и на Казанском вокзале ее "линкольн" встречал, и в гостинице "Москва" был номер "люкс" забронирован, - все было нормально, претензий у нее к Сталину не было, хотя в тюрьмах уже страдали сотни тысяч, да и ужасы коллективизации были на памяти, "головокружение", так сказать. А как самой трагедия коснулась, так и переменилось в корне ее воззрение... А литература - во всяком случае, русская - прежде всего живет страданиями, "окрест меня открывающимися"..."

Голос человека, звучащий в тебе, его лицо, рожденное памятью, не позволяют порою дать ответ на самый, казалось бы, простой вопрос, поставленный собеседником; происходит таинственная реакция несовместимости звучаний; Шура был человеком тонким, чувствительным, притом, что умел, когда требовали обстоятельства, идти словно бронетранспортер, хрустело: давил гусеницами.

- Ты знаешь, что сделал Сталин после смерти Дзержинского, - продолжил он, подняв воротник тонкого пальто ангорской шерсти, - скажем пока что так - после смерти Феликса Эдмундовича? Он сразу же убрал Беленького, бывшего помощника Дзержинского, с поста начальника охраны Кремля, а на его место назначил Паукера, венгра, который брил его опасной бритвой, - балабос [хозяин (евр. жаргон)] другому не доверял, а "жиллет", который ему еженедельно привозили из Берлина, царапал... С тех пор - а Бухарин, Рыков еще жили в Кремле, только Троцкий съехал на улицу Грановского, когда перестал быть Председателем Реввоенсовета, - вся информация о них и об их семьях стала поступать прямиком к Сталину. На стол. Ежедневно. Балабос знал все, абсолютно все, что о нем говорили те, кто не считал его гением... Он терпел восемь лет, можешь себе представить?! Целых восемь лет ждал своего часа - до тридцать четвертого... Вот воля, а? Вот выдержка! Он начал массовый террор, когда узнал, сколько делегатов Семнадцатого съезда проголосовало против него... А ведь ни один из них не выступил против, с трибуны все славословили... Тогда он и решил окончательно рвать с прошлым... Киров был убит Николаевым, русским, заметь; операцию вел Запорожец, русский. Прикрывал - Генрих Ягода, еврей. Ему Сталин и поручил готовить процесс против Каменева и Зиновьева - евреев же. С одной стороны, Ягода боялся Сталина, с другой - мечтал стать вторым... Поэтому он пошел на то, чтобы сделать страшный спектакль.

Быстрый переход