Василевский заканчивает так: "В результате этих неудач обстановка и соотношение сил на юге резко изменились в пользу противника. Изменились, как видим, именно там, где немцы наметили свое летнее наступление. Это и обеспечило им успех прорыва к Сталинграду и на Кавказ".

К сожалению, и в 1978 году, когда вышла книга маршала, ему приходилось не в такой, правда, мере, как Крупской, - шифровать свою концепцию; умело стыкуя фразы, используя искусство логического монтажа, Василевский обращался к тем, кто умеет читать. Проанализируйте его абзац: "Я пишу все это не для того, чтобы в какой-то степени оправдать руководство Генштаба. Вина ложится и на его руководителей, так как они не оказали помощь юго-западному направлению, хоть нас отстранили от участия в ней".

Но как же они могли оказать помощь, если их отстранил лично Сталин?!

...Ах, если бы Жуков, Василевский, все наши маршалы дожили до сегодняшнего дня! Как много они смогли бы сказать нам!

...Советский народ потерял - в результате преступного самодурства Сталина - более ста тысяч убитыми и не менее полумиллиона пленными в районе Харькова.

Столько же - под Ленинградом, во время авантюры с объединением фронтов.

Кто же был в этом виноват? Конечно, начальник Генерального штаба Шапошников! Сталин никогда, ни при каких условиях своих ошибок не признавал!

Василевский: По настоянию врачей Шапошников обратился в ГКО с просьбой перевести его на менее ответственную и более спокойную работу. Просьба была удовлетворена".

Это произошло сразу же после харьковской катастрофы. Очередной "виновник" был найден и нейтрализован - все по-сталински, исподтишка, коварно... А ведь было тогда этому "больному" маршалу всего шестьдесят лет, на три года моложе Сталина...

...В воспоминаниях о войне много пишется о самообладании Сталина естественно, после первой недели депрессии, когда он впал в шоковую прострацию и самоуклонился от всякой работы.

Когда - под нажимом членов Политбюро (пастве нужен пастырь, нам нельзя без вождя) - Сталин вернулся в Кремль, его первым актом был расстрел генерала Павлова: опять же главное - найти виновного, на которого следует свалить вину за поражение.

Не "воля" Сталина, а героизм народа, ставшего на защиту Родины, ее гигантских пространств, заставил диктатора обрести себя; впрочем, иного выхода у него не было: для него речь шла о сохранении режима личной власти...

Уж если и говорить о самообладании лидера, то нельзя не вспомнить Черчилля: в течение тринадцати месяцев - с мая 1940-го, когда Гитлер вошел в Париж и его офицеры наносили визиты вежливости в советское посольство, и по июнь сорок первого, когда Гитлер обрушился на Советский Союз, сэр Уинни возглавлял единственную страну на Европейском континенте, продолжавшую войну против гитлеризма. В самые ужасные месяцы бомбардировок нацистов, когда Лондон горел, превращаясь в руины, Черчилль говорил англичанам: "Мы будем продолжать войну против нацистского агрессора, даже если нам придется - под его натиском - уйти в Канаду. Все равно победа демократии над тиранией неизбежна!"

...Что касается "Биографии великого полководца", на совести которого миллионы жизней наших бойцов (о чем предельно ясно свидетельствуют мемуары маршала Василевского), то изучение "военного периода деятельности генералиссимуса" начинается лишь после 1943 года, когда подвигом народа Победа сделалась неотвратимой.

О наших военачальниках, об их роли в битве под Москвой, в Севастополе, Ленинграде, на Волге, под Курском - ни слова; приводят лишь один список, который открывает Булганин, отнюдь не Жуков; адмирала Кузнецова нет и в помине - он в это время сидел в тюрьме, под пыткой, как "английский шпион"; впрочем, попал в этот список генерал армии Горбатов - не успели исключить, потому что забрали его, когда уж "Биография" поступила в продажу.