Она уговорила меня остаться на ночлег в опустевшей квартире Юрки Кондрашова, окна которой легко было увидеть отсюда.

– Вы уж, пожалуйста, поглядывайте в нашу сторону, – попросила мать, передавая мне ключи. – Мы не будем гасить свет в комнатах.

– Мама, он к нам в сторожа не нанимался, – проворчала Татьяна и объяснила, где мне найти свежее белье и полотенце.

Признаюсь, я бы с большим удовольствием переночевал в Детском парке на скамеечке, нежели в квартире, наполненной траурной тенью Юрки Кондрашова. Но несчастным женщинам недоставало защитника, и Танька, хоть и не признавалась, тоже нуждалась в поддержке.

Я зашел в квартиру – очень тихо, чтобы не привлечь внимание соседки, распахнул шторы, постоял у раскрытого окна, глядя на пробивающийся сквозь деревья унылый свет. Потом походил по комнатам, рассматривая предметы, которые говорили о Юрке многое. Сервант был заставлен запыленными статуэтками и фигурками. Тут была и сигарета, распятая на кресте, и отполированный сук можжевельника, напоминающий фаллос, и маленькая фаянсовая чашка, выполненная в форме унитаза, и эбонитовая фигурка крокодила, на хвосте которого было нацарапано: «Моя жена»… Орест Нечапайзацицько, Мартин Борман, Константин Батуркин и множество других масок, за которыми прятал лицо не бедный, но вечно завидующий чужим коммерческим удачам «хомячок»…

Я лег на диван в большой комнате, не раздеваясь, а в качестве подушки использовал плюшевого гепарда. Спал я плохо. По сути, это вообще был не сон, так как я постоянно прислушивался к ночным звукам, которые проникали в комнату через раскрытое окно, часто вставал, смотрел на тоскливый огонек. Под утро я все же задремал на несколько минут, и мне приснилось, что дверь в квартиру медленно открывается и через щель я вижу жуткий подвальный мрак; я налегаю всем телом на дверь, но тот, черный и невидимый, кто ломится в квартиру, сильнее меня, и я теряю силы, и мои ноги скользят по полу, и я начинаю кричать…

Собственный крик и разбудил меня. Я вскочил с дивана, вышел в прихожую, подергал дверь за ручку, потом высунулся в окно. Уже занимался рассвет, и пронзительно чирикали воробьи. Я зевнул и вернулся на диван. Последующие пару часов я проспал крепко и без сновидений.

Глава 21

Адвокат Макса Сарбая

Если я благополучно выпутаюсь из этой гнусной истории, то первым делом поеду в санаторий для нервнобольных. Нельзя же так колбасить мои нервы! Разбудило меня пронзительное пиликанье мобильного телефона. Первой моей мыслью было, что звонит Татьяна, ибо снова случилось что-то ужасное. Чувствуя, как в груди неистово колотится сердце, я схватил телефон.

– Алло! Слушаю!! Алло!!

Мне не сразу ответили, я подумал, что в комнате слишком слабый сигнал, и кинулся к окну.

– Алло!! Татьяна?!

– А Петросян вас устроит? – наконец ответил какой-то неприятный голос – хоть и мужской, но по-женски высокий и тягучий.

– Что?!

– Петросян, говорю, устроит?

– Какой еще Петросян? Вы куда звоните?

– Как куда? По объявлению.

– Ничего не понимаю! По какому еще объявлению?

– По объявлению в газете «Приморский бульвар». Вот, цитирую: «Куплю за большие деньги видеозапись выступления Кирилла Вацуры в летнем театре «Балаклава» восемнадцатого июля». И ваш номер телефона.

Я поперхнулся, не зная, что ответить.

– Ну, так как? – напомнил о себе бабий голос. – Петросян сойдет? Качество записи отличное! Продолжительность – один час двадцать минут. Обхохочетесь!

– Вы же сами прочитали текст объявления: концерт Кирилла Вацуры! – мрачным голосом произнес я.