— Оказалось, что я вполне нормально могу ездить вместе с отцом. Что-то не так? — добавил он. — Ты вроде бы стала… рассеянной.

«Подавленной» было бы ближе к истине, подумала Кирстен и решила сразу покончить с неприятным.

— Пока я гуляла по городу, я пришла к некоторым выводам, — проговорила она, не глядя на него. — По-моему, пора прекратить наши отношения.

— Только и всего? — Голос прозвучал спокойно, но отнюдь не мягко. — Вроде бы утром не возникало никаких сомнений?

— Утром я не могла трезво мыслить, — призналась она. — Это дом твоего отца, и я злоупотребляю его гостеприимством.

Они прошли в холл. Терье остановился и окинул Кирстен взглядом, словно ломая ее защитную броню.

— Это и мой дом.

— Так не должно быть, — не сдавалась она. — Не должно быть, если ты хочешь вести холостяцкую жизнь.

— Ты хочешь сказать, что, если бы у меня была своя квартира, ты бы с удовольствием продолжала наш союз?

— Раньше ты использовал слово «связь». — Кирстен попыталась сделать вид, что ей уже все надоело до чертиков. — Да, полагаю, это могло бы что-то изменить.

— Только могло бы?

— Могло бы, — не стала она упираться. — Но ты же не намерен что-то менять.

— Терье! — Лейф вышел из гостиной и остановился в нескольких шагах от них. Первый раз в присутствии Кирстен он обратился к сыну по-норвежски. И когда она слушала четкую речь и следила заменяющимся выражением лица сына, у нее возникло внезапное предчувствие беды.

Терье быстро кивнул и вошел в гостиную, закрыв за собой дверь. Кирстен неуверенно взглянула на Лейфа, надеясь вопреки себе, что инстинкт обманул ее.

— Руне заболел? — спросила она, не в состоянии придумать, что еще сказать.

— Не заболел, но очень озабочен, — подбирая слова, ответил Лейф. — Он слышал, как вы и Терье прошлой ночью поднялись по лестнице, и знает, что вы вместе провели время до утра.

Кирстен закусила губу, чувствуя, как кровь бросилась ей в лицо.

— Простите, — хрипло пробормотала она. — Так… случилось.

— Так часто случается, — без осуждения заметил он. — Я с первой минуты, когда вы вдвоем пришли ко мне в кабинет, обратил внимание, что вас влечет друг к другу.

Она долго без слов смотрела на него, не в силах поверить в то, что услышала.

— И вы не… осуждаете?

— Вы оба в таком возрасте, когда подобные решения полностью ваше личное дело, — слабо улыбнулся он.

— Это ваш дом.

Лейф пожал плечами.

— Два года назад, когда умерла жена, лишь в своих личных интересах я попросил Терье снова переехать ко мне. Мне хотелось, чтобы он был рядом со мной. Но я не допускал и мысли, что переезд должен как-то его ограничивать, заставить поменять образ жизни. Когда вы здесь в одном с ним доме и, очевидно, питаете к нему те же чувства, что он к вам, случившееся было неизбежным. Единственное, что я могу просить у вас обоих, — это быть немного скромнее. У Руне для его возраста прекрасный слух, а спит он очень чутко.

— Простите, — повторила Кирстен. — Я правда, Лейф, чувствую себя очень виноватой. Такие вещи для меня непривычны.

― Я и не думаю, что они для вас привычны, — возразил он. В голубых глазах, так похожих на глаза Терье, застыло непонятное ей выражение.