Лазутчица находит точку, с которой просматриваются окна коридоров на всех пяти этажах. Кто-то проходит мимо окна на четвёртом, но не выглядывает. А если бы выглянул, то мог бы узнать Бруклин, потому что это её этаж — длинный общежитский коридор с одинаковыми дверями, ведущими в спальни. Бруклин живёт в комнате с ещё девятью девочками: большинству по пятнадцать, но некоторые уже достигли шестнадцатилетия, как и она сама. Почти все сейчас находятся либо в спальнях, либо в маленьком помещении для отдыха, поскольку воскресенье — единственный день, когда обитателям приюта позволено расслабиться. Девочки-девочки сплетничают, болтают о парнях, уроках и шмотках. Девочки-бёфы сплетничают, болтают о парнях, уроках и оружии. И хотя соседки по комнате для Бруклин нечто вроде семьи, она не спешит возвращаться к мелочным ссорам и отупляющему трёпу.

Итак, на четвёртом этаже пока никто не глазеет в окно, но уровнем выше, на пятом, появляется Тор. В нынешней операции они партнёры, но друг отправил Бруклин вниз одну — так он поступает всегда. Впрочем, против обыкновения он не сказал ей, в чём цель сегодняшней операции. Отказался сообщать, пока напарница не окажется на позиции. По-видимому, предполагает, что если бы Бруклин знала заранее, то попыталась бы уклониться. Интересно, догадывается ли Тор, какой волнующе-дразнящей становится для его подруги неизвестность.

Тор делает знак «всё чисто», потом «первый этаж». Следующий знак Бруклин упускает и сигналит, чтобы собеседник повторил. Он отвечает с нетерпением и чуть замедленно, преувеличивая жесты, словно для кретинки.

«Директор».

Бруклин сглатывает. Не может быть! Тор хочет, чтобы она забралась в кабинет директора? Она разводит руки: «Зачем?» И пусть причина окажется стоящая. Если лазутчицу поймают, ей конец.

Он отвечает «Новые распоряжения сверху», потом, кажется, «Слухи». Да уж, полезное уточнение! Бруклин обрывает поток знаков, трудно читаемых снизу, резким «Окей». Удовлетворённый, Тор отходит от окна, чтобы вернуться в свою комнату, а разведчица возвращается к незапертой двери на лестницу.

Она выбирает обходной путь — по коридору первого этажа. Откуда-то доносится плач ребёнка, отдаваясь глухим призрачным эхом. Невозможно понять, где плачет малыш. Впрочем, успокоить его некому — не хватает персонала. «Подбери сопли, детка, — мысленно советует ему Бруклин, — или тебя сожрут с потрохами».

Снаружи звучат беспорядочные удары мячей о бетонное покрытие игровой площадки. Потом Бруклин слышит нечто иное.

Фортепьянные аккорды.

Играет преподаватель? Возможно, но у Бруклин свои подозрения. Она идёт на звук к одному из музыкальных классов. Сегодня воскресенье, занятий нет. По правилам здесь никого не должно быть. Бруклин слегка приоткрывает дверь и заглядывает внутрь.

Риса.

Ну конечно, следовало догадаться. Риса — ровесница Бруклин, но по ее виду этого не скажешь. Она словно существует в другом мире, отдельно от остальных приютских. Все боятся нарушать правила, чтобы не попасть под расплетение, а Риса делает что хочет. Бруклин тоже, но, в отличие от неё, Рису, похоже, никому не удаётся поймать на месте преступления. Как же это бесит!

А ещё больше бесит тот факт, что она хороший музыкант.

Зрительница наблюдает, как изящные пальцы летают над клавишами, создавая произведение, кажущееся слишком сложным для пары рук. И хотя учебное пианино расстроено, музыка ласкает слух Бруклин. Ей одновременно хочется, чтобы в коридоре нарисовался охранник и уволок пианистку на ковёр к начальству и чтобы Риса играла, играла, играла.