Ну да, палку он перегибал, зато не был терпилой.
Примерно через полчаса команда отправилась в гостиницу в сопровождении волонтеров и под пристальным контролем Марокко, расстроенного и бледного, похожего на сдувшуюся резиновую игрушку. Я незаметно следовал за ним.
Когда он подумал, что все разошлись, то позволил себе не держать лицо, опустил уголки рта и отправился в бар, а не в столовую вместе со всеми. Уселся за столик в дальнем темном углу, повернулся спиной ко входу, что-то себе заказал и ссутулился, сжался.
Я подошел к его столику, откашлялся. Марокко вздрогнул, обернулся, поправил очки с толстыми линзами, глаза его блеснули гневом:
— Почему не со всеми?! — рявкнул он.
Я сел за столик, не спрашивая разрешения. Демонстративно не заметил виски со льдом, что принес официант, заказал себе кофе.
— Разговор есть.
— На ворота не поставлю, — отрезал Марокко. — Я не могу так рисковать.
— Вы видели меня в деле.
Он вскинул кустистую бровь, почесал за ухом.
— Ты о пенальти? Так вы с Полозенковым были почти равны.
— При неравных условиях, — криво усмехнулся я. — Но спасибо вам за честное судейство.
Поначалу он хотел меня пинками выгнать, теперь же порция лести немного его расслабила. Я продолжил:
— Понимаю, что рисковать опасно. Но… — мысли пронеслись вихрем — о том, что он безнадежно отстал от жизни, не умеет импровизировать, а потому шампанское не пить ни ему, ни нам, но сказал другое: — Я очень хочу, чтобы мы выиграли, и в этом наши цели совпадают, так?
Марокко мрачно молчал, вертел стакан с виски, не стесняясь пить при мне.
— Максим Романович, предлагаю сделку. Вы ставите меня на ворота, и если я не пропускаю ни одного мяча, вы ничего не теряете, правда? А если пропускаю, то весь мой гонорар ваш, и вопрос о моем участии в игре больше не стоит.
Марокко покраснел, поднялся и тряхнул брылами, указывая на выход:
— Вон!
— И не подумаю, — спокойно ответил я. — Просто проанализируйте, что вам дороже: Полоз на воротах или победа нашей команды? Я знаю, что говорю, и уверен в своих словах. Как и те, по чьей воле я здесь, уверены в моих возможностях. Не стоит упускать шанс. Мое предложение насчет гонорара в силе. Спасибо, что выслушали.
Я положил на стол пять фунтов — за кофе, который так и не дождался — и удалился, потому что ощутил, как накопленный Марокко гнев — на ситуацию, кривоногих футболистов, здоровенных негров в команде соперника — готов обратиться против меня. Вот теперь мне захотелось втащить старому маразматику. И как его еще держат? Наверное, чей-то родственник, хотя… как теоретик он силен, вот только креативить не умеет.
— Совсем охренел, — донеслось в спину.
Да, охренел. И останавливаться не намерен, потому что не хочу, чтобы сотни миллионов советских граждан смотрели, как позорится команда, на которую возлагали столько надежд и даже Антоху из ЦСКА дернули, вот только реализовать себя ему не дают.
Итак, тренер меня не услышал. Никита, тренер вратарей, права голоса не имеет, на его помощь рассчитывать не приходится. Что ж, есть еще один авторитетный человек, который должен понимать, что к чему: Игорь Денисов.
Подумать только, я в команде со звездами — с Денисовым и Кокориным! Мог ли я раньше мечтать о таком? Вряд ли. Правда, равным они меня не считают, но от мысли, что я делю с ними поле, начинала чесаться голова — корона прорезалась.
Запоздало поужинав, я отправился к Денисову в номер, постучал.
— Кто? — донеслось из-за двери. |