Нисколько не обращая внимания на мрачную физиономию визави, Боб миролюбиво поздоровался:

— Доброе утро, Виктор! Как удачно, что я вас встретил! В офисе сказали — вас нет, а дозвониться невозможно. — Боб кашлянул в кулак. — Да и по телефону такие вопросы не задают.

— В чем вопрос? У меня мало времени. — Новак потянулся рукой к дверям.

— Консультация. Финансовый вопрос. Вам знакома фамилия Кандауров?

По лицу Новака пробежала едва заметная тень.

— Нет. Это все?

— А название «Динамит-банк» о чем-то говорит?

— Только то, что он взорвался. Лет пять назад.

— Отлично. Значит, он был. А подробнее можно?

— Послушайте, Шульга! Вы мне больше не интересны. Я уделяю вам сейчас внимание по старой памяти. И ни коротко, ни, тем более, подробно ничего вам рассказывать не хочу и не буду. Считайте, что меня укусила муха. Вожжа под хвост. Любое другое объяснение. Прощайте!

Не сказав более ни слова, Новак обошел изумленного Боба и скрылся в дверях офисного центра. Таким Боб еще Новака не видел.

«Неужели Тамара уже с ним поговорила о матери? И Новак справедливо винит меня. Только в чем именно? Что там у них произошло?

С другой стороны, если бы что-то действительно произошло, Новак вел бы себя совершенно иначе. Такие как он, в ответ на любое событие в считаные минуты вырабатывают линию поведения и придерживаются ее, это было заметно еще в ту ночь в квартире Татарского, а сейчас Виктор вел себя так, будто его застали врасплох. Значит, информацию, выбившею из колеи, он получил буквально только что, по дороге в офис. И это никак не связано с матерью. Профиль не тот, как сказал бы психолог. Да, это что-то личное, но не мать! Скоро узнаем!»

Боб вернулся к мыслям о «Динамит-банке». «Новак ведь не шутил, когда сказал, что тот «взорвался», если бы он просто ерничал, то выбрал бы формулировку поточнее, например, лопнул. Виктор всегда точен в своих формулировках. Значит, банк такой действительно был».

Осталось найти Кандаурова.

22

Кошель спросил у прохожего нужный ему номер дома и потрусил вдоль указанного здания, высматривая на косых табличках над дверями подъездов номер нужной квартиры.

Только он собрался позвонить в домофон, как дверь открылась и вышла пожилая женщина. Кошель придержал дверь, пропуская пенсионерку, и затем зашел сам. Лифт, судя по цифре 9 на табло, торчал на последнем этаже, и Кошель решил, что поднимется пешком на нужный шестой этаж быстрее. Переведя дух на пятом, он осмотрел номера квартир и убедился, что находится почти у цели. На шестом этаже он нашел на площадке нужную 139-ю квартиру и позвонил в дверь.

В ответ на заливистую трель раздался громкий детский плач. Звук плача быстро приближался, и вскоре дверь приоткрылась.

В проеме показался парень лет двадцати с небольшим, в спортивках и тапочках на босую ногу. Клетчатая рубашка была до половины расстегнута, рукава закатаны выше локтя. Хозяин держал на руках полугодовалого ребенка, который плакал и норовил стянуть очки с носа отца.

Кошель почувствовал себя неловко, что вмешался в очень личную жизнь, но тут же оправдал себя — не по своей же воле:

— Костя? Хмелевский? Это я вам звонил.

— Вы не вовремя. Я как раз ребенка укладывал. — Костя вздохнул и отдал малышу очки.

— Но вы сами назначили время!

— Ну, раз сам назначил — проходите.

Кошель вошел в квартиру. Повсюду царил беспорядок, какой обычно бывает, если в доме есть маленький ребенок. На батареях отопления, на складной сушилке и на спинке детской кроватки висели ползунки, кофточки, чепчики.