Сам он поставил перед гостьей полную рюмку, но дожидаться не стал — хлопнул свою и откинулся на спинку дивана. Яна понимала, что может уйти в любой момент, но любопытство ее удерживало на месте. И она четко осознавала, что никогда — в этой и любой другой жизни — Эль Дьябло в таком состоянии не застанет. Даже сейчас, когда он зверски пьян, ведет себя так, словно у него только часть функций отключилась: при полном беспорядке в мыслях и отсутствии координации движений, например, он говорит настолько отчетливо, словно и не пил вовсе. Какие еще механизмы у него сейчас притупились? И наверняка эти функции он в других ситуациях не отключает вообще. Поэтому она решила, что ничего страшного от расширения общения не произойдет:

— Вадим, я не могу понять — ты рад или огорчен, что у тебя теперь есть ребенок?

— Я не знаю… — он даже глаза не открывал. — Просто это как-то… я не знаю… Я никогда не хотел детей.

Яна пересела к нему на диван, чтобы быть ближе.

— Почему?

Он думал долго, а потом, видимо, решил начать совсем издалека. Или мысль потерял:

— Моя мать умерла, когда мне было десять.

У Яны в животе что-то болезненно сжалось. Это признание словно сближало их. Невозможно продолжать считать человека совсем чужим, если узнаешь, что он пережил такое же горе, как и ты сам. Ее голос дрогнул:

— А отец?

— Отец до сих пор жив. К сожалению.

Яна оторопела от такой формулировки. Слишком цинично. Слишком… откровенно. Но вслух сказала только:

— Моя мама погибла в аварии, когда мне было восемь.

Он вдруг открыл глаза и повернул к ней голову:

— И что? Ты поныть сейчас по этому поводу решила? Погоди-ка, а у кого я тебя на ночевку отпрашивал? Для трупа она слишком сильно переживает.

Видимо, родство душ, как и приступ искренности, на этом можно считать исчерпанными. Их истории объединял только один трагический факт, а во всем остальном они шли разными путями. Иначе и не объяснишь, почему в нынешнем состоянии они стали настолько разными, что даже не могут друг друга понять. В конце концов, у Яны был отличный папа, да и Светлана присутствовала, а это уже не позволило бы себя чувствовать одинокой. Кто знает, как складывалась жизнь Вадима?

— А что было потом? — решила она рискнуть.

— А потом у меня начала болеть голова, — очевидно, шансов для дальнейшей исповеди уже не осталось.

Вадим потянулся к бутылке, а Яна вспомнила о важном:

— Кириллу позвони! Он просил…

Парень выпил залпом очередную рюмку, зажмурился на секунду, выдохнул, а потом спросил:

— А ты откуда знаешь Кира? Как там тебя?

Ого! Похоже, что он вообще ничего не соображает… Яна решила, что объяснять сейчас что-то совершенно бессмысленно, поэтому сама взяла его мобильник. Он только заметил:

— Ты только телефон мой не воруй, хорошо?

— Постараюсь.

Яна открыла список контактов и тут же нашла надпись «Кир». Тот, по всей видимости, еще не спал, потому что ответил бодро и поблагодарил ее за помощь. Хорошо хоть, не начал расспрашивать о состоянии друга. Добавил только напоследок: «Яна, скажи ему утром, чтоб позвонил».

Надо же, даже Кирилл запомнил ее имя. И он с чего-то тоже решил, что она обязательно останется тут на ночь. Эта мысль и подняла ее на ноги:

— Все, я домой.

И Вадим снова, с неожиданной для такого состояния ловкостью, схватил ее за руку и потянул на себя.

— Не уходи. Ты меня так сильно раздражаешь, что даже голова перестала болеть.