Презрев условности, она все же оставалась «дамой из общества», знала это общество, и знала, что если преступить принятые в нем правила, тебя не минет расплата. И ее мучило только одно: что это так тяжело Джону.

Она даже рада была, что Джон тотчас же по возвращении их в Англию с головой ушел в работу. Они не виделись несколько недель, потом он приехал в коттедж усталый и довольный успехом своих выступлений. Они продолжали встречаться тайно, как и раньше.

Рождество им не удалось провести в шалэ: премьер-министр пригласил Джона провести у него два дня. Джон приехал к Виоле, страшно довольный и веселый. Он собственно обещал ей приехать раньше, но в последнюю минуту решил погостить у министра еще день и сообщил ей об этом телеграммой.

— Я знал, что ты не обидишься на меня, — сказал он при встрече, целуя Виолу. — Знал, что ты поймешь.

Да, она поняла.

Леди Карней приезжала навестить ее и говорила об успехах Джона. Говорила еще о другом: о «глупостях» Виолы.

— Таким женщинам, как вы, моя милая, многое прощается — и друзья будут стоять за вас горой. Вам, конечно, трудновато теперь, но понемногу все перемелется. Половина лондонского общества уверена, что вы путешествуете за границей. Это я распространила такой слух.

— Я и не хочу возвращаться из этого путешествия, — сказала Виола, слегка вздрогнув при воспоминании о встрече с Леопольдом Марксом. — Дом на Одли-стрит я сдала внаймы на два года. Только в «Гейдон» наезжаю по временам… Я, вероятно, совсем переселюсь туда… когда-нибудь.

— Что вы хотите сказать этим «когда-нибудь»?

— Не знаю сама, — отвечала торопливо Виола, — и я не хочу об этом знать… пока.

Леди Карней уехала очень расстроенная. Случилось, что в этот же вечер она встретила Джона на балу во французском посольстве. Он усердно занимал какую-то важную даму, француженку. Оба хохотали, и красивая француженка, видимо, была очень довольна своим собеседником.

Леди Карней вспомнила коттедж и выражение глаз Виолы, когда она сказала: «не знаю и пока не хочу знать об этом».

Когда Джон отошел от своей дамы, леди Карней подозвала его знаком. Он направился к ней через весь зал, а она, вглядываясь в его лицо, пока он шел, и потом, когда они разговаривали, удивлялась про себя, что такого нашла в нем Виола, чтобы принести ему в жертву всю жизнь.

На этом вечере Джон получил приглашение провести конец недели у знакомых в пригородном доме, где гостила и красивая француженка. Ему очень хотелось уехать туда, но хотелось и увидеть Виолу. Он не знал, как быть.

На другое утро, встретясь за завтраком с Чипом, он упомянул о полученном приглашении.

— Да вот только меня смущает, что Виола будет одна, если я поеду…

— Тогда зачем же ехать? — сказал Чип, не подымая глаз и продолжая есть салат.

— Там будет Райвингтон Мэннерс, очень возможно, что и премьер… Необходимо время от времени напоминать о себе, знаешь ли…

— Вот как…

— Да. Послушай, Чип, а отчего бы тебе не прокатиться за город и не навестить Виолу? Я бы ее предупредил, что ты приедешь.

Чип вдруг густо покраснел.

— Плохая будет для нее замена, — сухо сказал он.

— Глупости! Виола тебя очень любит. Так поедешь?

— Да. Но, пожалуйста, напиши ей сам об этом.

Чип приехал в Эгхэм в субботу и остановился в маленькой деревенской гостинице.

Был теплый февральский день. Они с Виолой отправились в лес.