— Сделаю все, что хотите, если вы мне позволите прийти к вам и поклянетесь сейчас же, что любите меня.

— Клянусь, клянусь, неугомонный вы человек! Удовлетворены?

— Приходится удовлетворяться этим! Так в шесть?

— В шесть. Прощайте, милый.

— Нет, не смейте никогда говорить «прощайте»! До свидания, любовь моя!

Виола вдруг задрожала, как от озноба.

— Нет, не уходите еще… — сказала она.

Решимость ее ослабела, ей так не хотелось, чтобы Джон отошел от телефона.

— Вам нездоровится? Какой странный у вас голос, Виола, ради Бога, скажите правду, вы не больны?

— Да нет же! — она силилась смеяться.

— Но отчего же… право, у вас такой голос, словно вы плачете.

— Я улыбаюсь, улыбаюсь той улыбкой, которую вы приказывали мне не показывать никому, кроме вас. Телефонный аппарат ведь не в счет, да?

— Эх, лучше бы не в шесть, а в два, у Берклея за ленчем! Что-то мне ваш голос не нравится, Виола! Уж не надумали ли вы убежать от меня, а?

— О, Джон, зачем вы сомневаетесь во мне? Клянусь, я люблю вас и думаю только о вас, И… — она огляделась вокруг, словно преследуемая, — и сегодня в шесть часов вы узнаете, как сильно я вас люблю.

— Ладно, дорогая. Так ровно в шесть… И вы все время будете думать обо мне?

Щелкнул аппарат. Пусто. Нет голоса Джона. Теперь ее задача казалась еще труднее. Несколько минут разговора оживили тоску по Джону.

Но она не позволяла себе прислушиваться к своим ощущениям. Позвонила горничной, распорядилась подать автомобиль и принялась одеваться.

Она поехала к леди Карней на Норкфольк-стрит.

— Я хочу, чтобы вы позволили мне уехать к вам в «Красное», — сказала она коротко. — Вы говорили, что скоро тоже поедете туда. Я хочу укрыться там до вашего приезда.

Леди Карней отвечала:

— Пожалуйста, разумеется! Но только не в том случае, если вы намерены укрыться там с каким-нибудь прирученным молодым человеком или с кем-либо в таком роде. Этого я не могу допустить у себя в «Красном». Старый дом был бы возмущен!

Говоря это, она улыбалась. Дом в «Красном» был ее любимым местом, он казался ей как бы живым существом. И все знали, что приглашение в «Красное» является признаком особого расположения со стороны леди Карней.

— Благодарю вас, — сказала Виола. — Вы можете быть спокойны, я еду одна.

— Почему? — спросила бесцеремонно старая дама.

— Потому что я боюсь… смертельно боюсь сделать то, что мне сильно хочется сделать, — отвечала с горечью Виола. — Боюсь любить человека, который моложе меня на двенадцать лет.

— А, это молодого Теннента?

— Да, Теннента.

— Я вчера обратила на него внимание, — заметила леди Карней таким тоном, как будто это объясняло все.

Она наклонилась вперед и взяла Виолу за руку.

— Милочка, иногда бежать — означает признать себя побежденной. Некоторые мужчины так это понимают.

— Да, другие. Но не Джон.

Леди Карней откинулась назад и закрыла глаза.

— Я не хочу вспоминать, — сказала она медленно. — А вы меня заставляете.

Виола вдруг опустилась на колени у кресла старой дамы.

— Вы любили. Вам знакомо то, что я переживаю сейчас. Должна ли я?.