22

Джек дослушал на автоответчике послание Грейс, перемотал пленку назад и стал слушать снова. Не потому, что упустил что-то, – нет, просто ему хотелось, ему нужно было услышать Грейс еще раз.

"Джек, пожалуйста, позвони мне. Я знаю, что ты, возможно, сердишься на меня. Но случилось ужасное. Я говорю о Крисе. Он убежал. О, Господи, я не смогу пережить это без тебя…"

Через минуту он уже был в такси. Джек смотрел в окно автомобиля на Пятую авеню, проносившуюся мимо, и в нем разгоралась злость. Ему хотелось ударить кого-нибудь, разбить что-то.

Черт бы побрал этого мальчишку! И этого подонка Уина! Господи, даже если он надеялся на шанс помириться с Грейс, какое право он имел посвящать своего сына в их интимные дела?

К тому времени, когда Джек вышел из такси на углу Девятнадцатой и Седьмой улиц, он успел взять себя в руки, однако гнев не утих – маленький сверкающий алмаз, поблескивающий внутри него холодным пламенем. Лифт не работал, и именно этот гнев помог ему промчаться пешком шесть этажей… И он же помог пережить почти физическую боль, которую Джек почувствовал, когда Грейс открыла ему дверь. В поношенных джинсах и мятой батистовой рубашке, свисавшей до колен, она сама выглядела потерявшимся ребенком. – Джек…

Она произнесла его имя почти извиняющимся или просительным тоном – словно умоляла его не выражать пока своих чувств.

И тут, заглянув в комнату, он увидел блейзер из неяркой шотландки, брошенный на спинку дивана, и худощавого, атлетически сложенного мужчину, стоявшего у книжного шкафа с развязанным галстуком и стаканом в руке.

– Уин, – представился тот.

Джек кивнул небрежно, но кровь вновь забурлила в нем. Ему захотелось вцепиться в Уинстона Бишопа Третьего и выбить из него поганую душонку. Самодовольная улыбка этого типа заставила Джека представить Грейс в постели с Уином…

Он сжал кулаки.

Затем он заметил мать Грейс, сидящую спиной к Уину. Она выглядела возбужденной и измученной, чего нельзя было сказать о ее бывшем зяте, который направился к кофейному столику и поставил стакан, не забыв сначала вытереть его донышко о рукав рубашки, чтобы не оставить след на поверхности стола. Он вел себя так, будто это был его дом.

Джек заставил себя разжать онемевшие кулаки. Еще не время.

– Мы обзвонили всех, кого я только могла припомнить, – сообщила Грейс.

– Что полиция? – спросил Джек, пытаясь разглядеть ее сквозь кольцо огня, бушевавшего, казалось, у него в голове.

Она покачала головой.

– Я устроила скандал дежурному сержанту в нашем полицейском участке. Они согласились принять меры, но только после того, как я позвонила в полицейское управление и наорала на них. Официально он будет считаться в розыске с послезавтрашнего дня. – Грейс скрестила руки на груди. В глазах ее блестели слезы. – Джек, я схожу с ума. Не знаю, что еще сделать, куда пойти.

– Ты выглядишь ужасно. Первое, что ты должна сделать, это сесть и отдышаться.

Лицо Грейс осунулось от переживаний, волосы развились и висели прядями. Она была босиком, и пальцы на ногах почти посинели от холода. Джека охватило безумное желание посадить Грейс на колени и согреть ее ступни ладонями.

– Джек, я в порядке, – запротестовала она, напомнив ему Ханну, которая к вечеру всегда уверяла, что ничуточки не устала, хотя глаза у нее слипались и она с трудом открывала их. – Когда все это закончится, я буду спать целую неделю, но сейчас я накачала себя кофеином так, что смогу переплыть Ла-Манш. И если я выгляжу ужасно, то ты можешь претендовать на второе место.

Она поглядела на него с нежностью и, протянув руку, почти коснулась лацкана его пиджака, но потом опустила ее.