А вот бард, несмотря на увечья, здоровым глазом пожирал колдунью каждый раз, как у неё в разрывах ткани показывалась упругая грудь.

Когда она поворачивалась, серебристый локон закачался, и мне удалось разглядеть слабо светящую татуировку на шее девушки. Кажется, эта градация магов мне знакома по одному из трактатов, и я заинтересовался.

— Не понимаю тебя, послушница, — всё же сказал я, — Почему я — лиственник?

Снова на меня уставились и колдунья, и бард.

— О, хладочара, он меня пугает. Скажи, это ему просто по голове так дали, или он со своими молитвами крякнулся?

— Ты… — заволновался я, вспомнив важную вещь, — Я и вправду перед этим читал молитву?

— Не понял… — бард даже растерялся.

— Какую молитву? Кому я молился?

— А, ты опять за своё… — бард устало откинул голову на прутья, — Отвали со своим всепрощающим Древом, лиственник.

— Ты! — я сразу повернулся к колдунье, — О чём я молил?

— Листва, — устало выдохнула та, — Я послушаю про твоё Древо, если вдруг каким-то чудом мы выберемся…

Сил у обоих было не много, и такой всплеск эмоций надолго заткнул их. Да ещё дорога пошла особо ухабистая, и барда даже вырвало желчью от тряски.

— Хладочара, северные твои ляжки, не смотри… — мучительно протянул бедняга, облизывая разбитые губы и кривясь от горечи, — Ты погоди, отмоюсь ещё, и согрею тебя в объятиях, ледяная царица…

Судя по всему, чародейка отключилась, да и бард тоже, повесив голову, надолго замолчал.

Я покрутил головой, снова всмотрелся в упыря. Веки у того дрожали, пальцы подрагивали, но магия не давала упырю сорваться в атаку.

Яркая луна, бросающая полосатую тень в повозку, ярила эту тварь, но всё же «брошь хозяина» была зачарована хорошо. Не так искусно, как это делали мои слуги, но ремесленник своё дело знал. А вот цепь тонковата, и это их ошибка.

Лунный свет простирался над полями до далёкого горизонта. Кажется, скоро рассвет…

Эх, светлой жижи мне за шиворот! Когда взойдёт солнце, упырю не поздоровится, и, скорее всего, его накроют чем-нибудь. Значит, надо действовать уже сейчас, пока упырь силён, и может мне пригодиться.

Я потянул носом. Ветер был влажным. Совсем недавно прошёл дождь, даже на повозке еще видно мокрые следы. Странно, что колдунья холода не напилась. Хотя на месте работорговцев я бы хорошо закрыл её от дождя, что они, наверное, и сделали.

Впрочем, это всего лишь послушница, она даже ещё не прошла инициацию в ранг мага. Всеволод, не переоценивай слабых колдунов.

Прикрыв глаза, я снова попробовал вызвать тёмную ауру, самого первого и верного помощника мага тени. И снова неудачно — Тьма в сердце встрепенулась, но тут же её отбросило назад.

Да, продрись рассветная, как так⁈ Меня обуяла дикая злость, и некоторое время я сидел, скрипя зубами.

Хорошо, ещё попытка…

Снова Тьма отозвалась, потянулась по моему приказу. Я — Десятый Жрец, самый искусный в тёмной магии, я знаю секреты теневого колдовства до ранга самого архимага, и… о-о-о… у-у-у…

Какая злость! Какая животная ярость разрывает меня, я готов разорвать всю эту повозку вместе с бардом, колдуньей и драным вурдалаком!

— Смердя-я-ящий све-е-ет, — прохрипел я, чувствуя, что снова потерял связь с Тьмой.