|
Ей виделась возможность спасения, если галера с взбунтовавшимися каторжниками войдет в гавань. Но Никола поймал ее, взял на руки и понес к фелуке. Когда рассвело, их лодка подпрыгивала на гребнях волн, как ореховая скорлупка. Небо прояснилось. Облака исчезли. Но море оставалось темно-зеленым и бурным, яростно бросая к берегу жалких людей, дерзнувших противостоять его гневу. Когда лодка оказалась совсем близко от грозных береговых скал, Никола воскликнул: - Ну, что Бог даст, каждый за себя! Каторжники попрыгали в воду. - А ты умеешь плавать? - спросил Никола Анжелику. - Нет. - Все равно, пошли. Он бросился с нею в море, стараясь поддерживать ее голову над водой. Анжелика порядком глотнула морской воды и чуть не захлебнулась. Волна вырвала ее из рук Никола и понесла к берегу со скоростью мчащегося коня. Ее ударило о скалы, и она вцепилась в них со сверхчеловеческой силой. Наконец море откатилось, и Анжелика проползла немного выше. Но налетела другая бешеная волна, накрыв ее с головой, словно холодным саваном; потом откатилась и снова догнала ее. И все-таки ей удавалось каждый раз продвинуться еще немного вперед. И наконец она вытащила свое тело, тяжелое, как свинец, на береговой песок. Еще! Еще немного!.. Она проползла вперед, нашла какую-то ямку среди песка и высохших трав, влезла туда и потеряла сознание. Первая ее мысль была совсем ребяческой. Она открыла глаза, увидела над собой суровое синее небо и со страхом подумала, что за всю эту жуткую ночь ей ни разу не пришло в голову обратиться к Богу и предать Ему свою душу. Эта забывчивость ужаснула ее, словно она обнаружила в себе какое-то скрытое зло. Смущенная, она не смела исправить свою оплошность благодарением за то, что Провидение снова даровало ей жизнь. С трудом она приподнялась. Ее тошнило от морской воды, которой она столько наглоталась, и... Стоило ли благодарить Провидение? На берегу, в нескольких шагах от нее, спасшиеся каторжники развели костер. Солнце поднялось уже высоко и грело сильно, так что на ней высохли промокшая одежда и даже волосы. Правда, в них было полно песка. Саднило обожженную солнцем кожу лица, руки были исцарапаны. Понемногу к ней вернулись все чувства. Она слышала хриплые голоса каторжников у костра. Их было человек десять. Двое что-то готовили на огне, остальные стояли кружком и спорили о чем-то. - Нет, так не пойдет! - кричал рослый белокурый галерник. - Мы все делали, как ты велел, соблюдали закон перед тобой. Теперь ты должен соблюдать его перед нами. - Мы все ее заслужили, эту адмиралову маркизу, - заявил другой тягучим и картавым голосом. - Почему это ты говоришь, что она только тебе должна достаться? Никола стоял к Анжелике спиной, и она не слышала его ответа. Но каторжники бурно протестовали. - Так мы и поверили, что она тебе раньше принадлежала! - Как это может быть? Она дама высшего света, что у нее могло быть с таким, как ты? - Хочешь надуть нас, приятель. Так не делается. - А если он и правду говорит, это все равно ничего не значит. В Париже свои правила, а на галерах свои. Один из галерников, лысый и беззубый старик, произнес, подняв палец: - Знаешь, как говорят в Средиземноморье: «Рыба - баклану, добыча - пирату, а женщина - всем». - Всем, всем! - завопили остальные, угрожающе надвигаясь на своего предводителя. |
