— Хорошо, — кивнула Кэндис, с горечью подумав, что, будь муж рядом, ей не пришлось бы гнуть спину, зарабатывая деньги, чтобы начать с ребенком новую жизнь. Впрочем, спохватилась она, он ей даже не муж.

«О, Джек!»

— От него не было известий?

Вопрос дока Харриса не вызвал у Кэндис раздражения. Он спрашивал из сочувствия, а не из праздного любопытства.

— Ни одного, с тех пор как он приезжал в прошлом месяце.

В глазах доктора мелькнула жалость. Проводив его, Кэндис тяжело опустилась на стул. Каждую неделю поступали все новые сведения о нападениях апачей на поселения белых. Хотя события развивались к востоку от «Хай-Си», было ясно, что рано или поздно они перекинутся на долину Санта-Крус. Нападение на укрепленное ранчо было бы чистым безумием со стороны индейцев. Кэндис, однако, опасалась худшего и с замиранием сердца встречала каждого солдата, приносившего ей белье и новости.

По городу поползли слухи, что Джек сражается на стороне Кочиса. Его считали предателем. Отправившись в магазин за покупками, Кэндис оказалась мишенью злобных пересудов. Горожане чурались ее и разве что не в лицо называли «подстилкой полукровки». Дошло до того, что Кэндис боялась выходить из дома. Ее рука все чаще тянулась к револьверу, спрятанному в кармане фартука. Она ненавидела этот город, а потому хотела убраться отсюда, как только родится малыш. На востоке никто не назовет ее ребенка полукровкой или ублюдком. Она направится на восток, а если денег не хватит, чтобы добраться до Сент-Луиса, уедет туда, куда позволят средства.

Кэндис встала и потянулась, положив ладони на поясницу. Спина ныла. В последнее время она постоянно ощущала недомогание, часто плакала и стала невероятно чувствительной. Любой пустяк выводил ее из равновесия, в особенности мысли о муже — вернее, о Джеке.

Услышав топот копыт, Кэндис подошла к окну. Наверное, это док Харрис. И оцепенела.

Джек вернулся! Наконец-то!

Головокружение прошло. Залившись румянцем, Кэндис с привычным восторгом взирала на него. Джек похудел и осунулся, но гордо держался в седле. Он был великолепен, и как бы Кэндис ни сердилась, она радовалась его приезду, хотя и не собиралась признаваться ему в этом.

Джек смотрел на серые мундиры, развевавшиеся, словно знамена, на ветру.

Он спешился и повернулся к распахнувшейся двери. На лице его застыло жесткое, почти гневное выражение.

Кэндис вызывающе выпрямилась. Постепенно — пока они смотрели друг на друга — взгляд его смягчился, в серых глазах засверкали серебристые искры, а затем вспыхнуло жаркое пламя. Судорожно сглотнув, Кэндис отступила на шаг. При одном взгляде на Джека она забыла обо всем. И зачем только она полюбила этого человека?

Джек подошел к ней:

— Кэндис.

Она отступила еще на шаг.

— Проклятие! Джек, если ты думаешь, что можно заявиться…

Он сжал плечи Кэндис и посмотрел так, что все слова мигом вылетели у нее из головы.

— О Боже, — выдохнул он и прильнул к ее губам. Сердце Кэндис неистово забилось. Она закрыла глаза, не сопротивляясь, но и не отвечая на его поцелуй. Джек поднял голову и, дождавшись, пока Кэндис откроет глаза, хрипло спросил:

— И это все, что я заслужил после долгой разлуки?

— Ты вообще ничего не заслужил.

— Я делаю все, что в моих силах.

Внезапно Кэндис ощутила всю боль Джека, и ей захотелось только одного — утешить и ободрить его.

— Джек, — вымолвила она.

Но он уже смотрел на болтавшиеся на ветру мундиры.

— Это то, что я думаю? Кэндис вырвалась из его рук.

— Да.

— Так вот зачем приходил к тебе капрал, — проговорил Джек, холодно глядя на нее.