Джон Стейнбек. Неведомому Богу. Луна зашла
Неведомому богу © Перевод И. Переведенцева
Он — дающий дыханье, и дар Его — сила. Высшие боги с почтеньем внимают его приказам. Его тень — жизнь, Его тень — смерть; Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
По силе Своей стал Он владыкой живого и дивного мира И правит Он миром, людьми и зверями. Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
От силы Его стали быть горы и море, и, как говорят, далёкие реки; Они — тело Его с двумя руками. Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Он сотворил небо и землю, установил им место, Они же, на Него взирая, трепещут. Солнце, сияя, восходит пред Ним. Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Он глядит поверх вод, что хранят Его мощь и принимает жертву. Он — Бог над богами. Кто Он, Тот, Кому принесём мы жертву?
Может ли Он пощадить нас, Создавший землю, Небо и светлое море? Кто Он, Тот Бог, Кому принесём мы жертву? 1
Однажды вечером, когда урожай на ферме Уэйнов под Питтсфордом в Вермонте был собран, дрова на зиму заготовлены, а на землю лёг первый снег, Джозеф Уэйн, войдя в дом, остановился у камина, перед креслом-качалкой, в котором сидел его отец. Они были похожи. У обоих — большие носы и высокие тяжёлые скулы; могло показаться, что их лица сотворены из материала, гораздо более крепкого и прочного, чем плоть, какого-то камнеподобного вещества, с трудом поддающегося обработке. Редкая шелковисто-черная борода Джозефа позволяла видеть контур его подбородка вполне отчётливо. Длинная борода старика была седой. Его изучающие пальцы сновали по ней туда-сюда, аккуратно закручивая края так, чтобы не повредить их. Прошло некоторое время, прежде чем старик понял, что перед ним находится его сын. Безмятежный взгляд его ярко-голубых глаз старого, всезнающего человека устремился вверх. Взгляд голубых, по-молодому любопытных глаз Джозефа, казалось, мог обжечь. Сейчас, находясь рядом с отцом, Джозеф совсем не был уверен, что недавно возникшие у него мысли не будут сочтены отступничеством. — Земли не хватит, сэр, — начал он неуверенно. Старик глубже закутал в пастуший плед свои тонкие прямые плечи. Негромко, словно им вещала уверенная в себе правота, зазвучал его голос. — На что ты жалуешься, Джозеф? — Вы слышали, что Бенджи стал ухаживать за девушкой, сэр? К началу весны Бенджи женится, осенью будет ребёнок, а следующим летом — ещё ребёнок. Земля не резиновая, сэр, её не растянешь. Её не хватит. Старик медленно опустил глаза и стал разглядывать свою руку, пальцы которой неспешно двигались по его колену. — Бенджамен ещё ничего не рассказывал мне. Бенджамен никогда не отличался послушанием. Ты уверен, что с девушкой у него серьёзно? — Рэмси в Питтсфорде толковали про это, сэр. У Дженни Рэмси новое платье, она прямо вся цветёт. Сегодня видел её, так она глаза отводит. — А, ну так оно, наверное, и есть. Бенджамен расскажет мне. — Как видите, сэр, на всех нас земли не хватит. Джон Уэйн снова поднял глаза. — Земли достаточно, Джозеф, — спокойно сказал он. — Бартон и Томас привели жён в дом, а земли хватает. Ты следующий по старшинству. Тебе надо жениться, Джозеф. — Это уже слишком, сэр. Земля и так кормит слишком много народа. Глаза его отца сузились. — Ты что, сердишься на своих братьев, Джозеф? Я не слышал, что между вами какая-то ссора. — Да нет, сэр, — запротестовал Джозеф, — ферма слишком маленькая, и… Всем своим длинным телом он склонился к отцу. |
