Джон Стейнбек. И проиграли бой
Мятежных духов буйные полки Тех, что его презрели произвол, Вождем избрав меня. Мы безуспешно Его престол пытались пошатнуть И проиграли бой. Что из того? Не все погибло: сохранен запал Неукротимой воли, наряду С безмерной ненавистью, жаждой И мужеством — не уступать вовек. А это ль не победа?
1
Наконец стало смеркаться. На улице зажглись фонари, замигала неоновая вывеска ресторана: в воздухе яркими цветами распускались красные огоньки. В комнате Джима Нолана по стенам побежали розоватые отблески рекламы. Два часа просидел Джим в маленьком, без подушек, кресле-качалке, положив ноги на белое постельное покрывало. Но вот совсем стемнело, он опустил ноги на пол, похлопал по затекшим икрам, замер, чувствуя, как их закололо. Встал, включил свет; лампочка без абажура осветила обстановку комнаты: большую белую кровать с белоснежным покрывалом, письменный стол золотистого дуба, чистый, некогда красный ковер, — ворс давно выносился и проглянула бурая основа. Джим подошел к умывальнику в углу, вымыл руки, пригладил мокрыми пальцами волосы. Взглянул в зеркало над умывальником, чуть задержавшись на собственных небольших серых глазах. Достал из кармана расческу с прищепкой, как у авторучки, пригладил прямые каштановые волосы, аккуратно разделил их на косой пробор. На Джиме был темный костюм и серая шерстяная рубашка с открытым воротом. Взяв полотенце, он вытер им обмылок и бросил в открытый бумажный пакет на постели. В пакете лежали: безопасная бритва, четыре пары новых носков, сменная серая шерстяная рубашка. Он оглядел комнату и небрежно закрыл пакет. Еще раз, по старой привычке, взглянул в зеркало, выключил свет и вышел. Спустился по узкой, голой лестнице и постучал в соседнюю с выходом дверь. Она чуть приоткрылась, выглянула хозяйка, увидев Джима, открыла дверь шире, была она крупной блондинкой с черной родинкой на губе. — Это вы, ми-и-стер Нолан? — улыбаясь, протянула она. — Я уезжаю, — сказал Джим. — Комнату за вами оставить, ведь вы же вернетесь? — Нет, я уезжаю насовсем. Получил письмо, зовут. — Не получали вы у меня никаких писем, — недоверчиво произнесла женщина. — Оно пришло на работу. Я не вернусь. У меня уплачено за неделю вперед. Улыбка сползла с лица хозяйки и сменилась злобной гримасой. — Вы должны были уведомить меня заранее, за неделю, — бросила она. — Таков порядок. А раз не уведомили, недельный аванс я вам не верну. — Не беда. Я и не прошу. Просто я не знал, надолго ли у вас задержусь. И вновь на лице хозяйки заиграла улыбка. — Хоть вы и недолго у меня прожили, а хорошим таким постояльцем себя зарекомендовали. Будете в наших краях — милости прошу. Найду для вас местечко. Вот моряки; как в порт заходят, непременно у меня останавливаются. И всегда у меня для них есть комната. И они идут только ко мне. — Спасибо, я учту, миссис Миэр, ключ я оставил в двери. — Свет выключили? — Конечно. — Ладно, уж завтра утром все схожу проверю. Не хотите чуток выпить на дорожку? — Нет, спасибо. Мне пора. Она догадливо прищурилась. — Может, вы скрываетесь? Может, я чем помочь смогу? — Да нет, никто за мной не гонится. Просто я меняю работу. Ну, что ж, доброй вам ночи, миссис Миэр. Она протянула напудренную руку. Джим пожал ее, переложив пакет в свободную руку: пальцы у хозяйки оказались мягкими и слабыми. — Помните, у меня всегда найдется комната. Из года в год у меня одни и те же постояльцы, будь то моряки или торговцы. — Запомню. |
