Джозеф увидел, что лицо его брата посерело от страха.

— И как ты не поймёшь, Бартон, — сказал он, смягчаясь, — я хочу, чтобы все размножались. Мне хочется, чтобы земля наполнилась жизнью. Мне хочется, чтобы всего везде стало больше.

Нахмурившись, Бартон отвернулся.

— Послушай меня, Бартон, я думаю, мне нужна жена. Всё на свете воспроизводится, только я бесплоден. Мне нужна жена.

Бартон, который уже зашагал прочь, обернулся и через силу выдавил из себя:

— Больше всего тебе нужна молитва. Когда сможешь, приходи ко мне помолиться.

Глядя на удаляющегося брата, Джозеф в недоумении качал головой. «Удивительно, он знает то, чего я не знаю, размышлял он про себя. — В нём самом скрыто что-то такое, что делает грязными все мои дела и мысли. Говорят, так бывает, но для меня это ничего не значит». Он пригладил пальцами свои длинные волосы, поднял с земли шляпу и надел её. Опустив голову, к ограде подошёл, тяжело дыша, бык. Джозеф улыбнулся, пронзительно свистнул, и тотчас же из сарая высунулась голова Хуанито. «Седлай лошадь! — крикнул Джозеф. — Веди ещё корову, у старичка хватит сил!»

Его работа, упорная и неторопливая, была похожа на ту незаметную деятельность, в ходе которой на холме вырастает дуб, становясь, безусловно, и результатом существования холма, и карой за него. Не успевал ещё утренний свет забрезжить из-за гряды холмов, а Джозеф с фонарём в руке пересекал двор и скрывался в сарае. Там, посреди тёплых тел сонных животных, он чинил упряжь, смазывал ремни, начищал застёжки. Его скребница гуляла по мускулистым бокам лошадей. Как-то раз он встретил там сидящего в темноте на яслях Томаса, у ног которого на сене спал щенок койота. Братья кивком приветствовали друг друга.

— Всё в порядке? — спросил Джозеф.

А Томас — ему:

— Милок потерял подкову и разбил копыто. Его сегодня выводить нельзя. Бабка, чёрная чертовка, не пускает Беса к себе в стойло. Она кого-нибудь забьёт, если сама раньше не погибнет. Голубая принесла сегодня утром жеребёнка, вот я и пришёл посмотреть.

— Откуда ты узнал, Том? Как ты смог догадаться, что это будет сегодня утром?

Схватившись за лошадиную чёлку, Томас свесился с яслей.

— Не знаю, я просто всегда могу сказать, когда родится жеребёнок. Пойди-ка посмотри на этого маленького сукина сына. Голубая не будет против. Он уже чистенький.

Они подошли к стойлу и увидели жеребёнка со вздувшимися коленками, который, сжавшись в комок, взмахивал метёлкой хвоста. Джозеф протянул руку и потрогал его влажную блестящую кожу.

— О, Господи! — воскликнул он. — И почему я так люблю всякую мелюзгу?

Вскинув голову с ещё незрячими голубыми глазками, жеребёнок отпрянул от руки Джозефа.

— Всегда тебе хочется их потрогать, — упрекнул его Томас. — Пока они такие маленькие, как этот, им не нравится, когда их трогают.

Джозеф убрал руку.

— Наверно, лучше мне пойти завтракать.

— Послушай, — окликнул его Томас. — Я смотрю, тут ласточки повсюду летают. На будущую весну они поналепят своих грязных гнезд в сарае и на мельнице.

Братьям хорошо работалось вместе, всем, кроме Бенджи, который увиливал от работы при всяком удобном случае. Под руководством Джозефа возле домов вскопали длинные грядки для овощей. На своих высоких опорах поднялась ветряная мельница, и каждый день, когда был ветер, её лопасти мелькали в воздухе.