– В первую же ночь, – выпрямилась. – Я почувствовала его, этого не объяснить словами. Потому и мучилась, когда, как мне думалось, Арман резко охладел. А признание Амоса, его нежность, – подошла к Дакару, накрыла ладонью лоб и выпустила магию, дабы та облегчила страдания, – снизошли наивысшей благодатью, окрылили. Просто тебе, Селен этого не понять, ведь ты не любишь Армана. И говорю я ни в коем случае не в упрек, все ж Арман не такой, как мой Амос.

А Селен задумалась. В чем-то сестра права, такого чувства, о коем она толкует, между ней и Арманом нет. Хорошо это или плохо… неизвестно. Однако чародей ясно дал понять, если не склонить Дакара к себе, не заставить любовью ли, хитростью ли изменить его мысли, то скоро все окажутся под гнетом власти Цербера. Но если не думать об обязательствах, то, что есть между ними кроме оных? Если нет любви, нет понимания толком, то, что же? И в этот момент Селен посмотрела на Альму, после чего личные метания отошли на второй план. Бедняжка Альма сама на себя не похожа, ее теперь гложет чувство вины, она боится гнева всех троих. Увы, Цербер как пришел в Кастилион завоевателем и вершителем судеб, таковым и останется. Ему неведомы печали других, ибо миссия его не отыскать пару, не создать семью, а только лишь народить себе подобных.

Вдруг дверь отворилась, и в опочивальню вошел здешний лекарь.

– Что-то вы долго, – встала с кровати Селен.

– Насколько мне известно, – проследовал до кровати мужчина с длинной бородой, ярко-зелеными глазами и ужасно мохнатыми ушами, – противоядие дать успели, потому у меня появилось время на приготовление второй порции. Такому, как господин Дакар одного пузырька недостаточно. Яд все еще гуляет в крови, хоть и не несет уже прямой опасности.

– И он очнется, если выпьет вторую порцию? – затрепетала крыльями Амина. – Как скоро?

– Довольно скоро, – и лекарь открыл принесенный с собой пузырек.

Но в этот момент Селен вдруг выбежала вперед, загородив собой мужа:

– Можно ли вам верить? Вы пришли сюда, даже не представились. И собираетесь напоить нашего супруга неизвестно чем.

– Вы правы, – довольно улыбнулся, – весьма неразумно с моей стороны. Прошу любить и жаловать, придворный лекарь Грамур дэ Венепас из рода лесных эльфов, между прочим, лучших врачевателей южной сельвы.

Тут и служанка прибежала:

– Да, госпожа. Господин Грамур не первый год служит господину Дакару. Вам подтвердит любой из здесь живущих.

– Мы теряем время, – эльф потряс склянкой.

Но Селен все еще сомневалась. С другой стороны, кому-то поверить, да придется.

– Ладно, – и отступила в сторону, позволив ушастому лекарю влить в рот Арману ярко-красную жидкость.

А через минуту кожа Дакара порозовела, исчезли жуткие прожилки на груди, и Арман резко распахнул глаза, сделал глубокий вдох.

– С возвращением, господин, – склонился старик.

– Благодарю, – произнес с трудом, в груди все еще давило. – А сейчас прошу, оставьте нас.

– Конечно.

Когда дверь за лекарем со служанкой закрылась, в опочивальне повисла тишина. Арман смотрел то на Селен, то на Амину, то на Альму, две сестры, как всегда, стояли, опустив головы, а Селен, как всегда, смотрела на мужа с вызовом.

– Скажи хоть что-нибудь, – нарушила-таки тишину. – Не томи.

– Сказать? – сел повыше. – А что мне вам сказать, исчадия ада вы эдакие? – и голос его зазвучал триедино.

– Арман, – Селен сделала шаг вперед, – я хочу поговорить с тобой.