А мистера Смита все не было, хотя прошло уже дважды по два часа!

Оставшись наедине с Петри, я спросил себя, не он ли произнес спасительные слова, но, увы, рассеять мои сомнения ему было не дано, по крайней мере сейчас.

Его заострившееся лицо больше походило на лицо мертвеца. Фиолетовые губы потрескались и приоткрылись, обнажив зубы. В этой его неестественной ухмылке я увидел приближающийся конец. Проклятая чума заставляла покойников радоваться смерти.

Ни слабого движения, ни вздоха не дождался я от него, сколько ни смотрел. Я поднял глаза и принялся рассматривать окно, из которого пару часов назад высовывались костлявые желтые пальцы, так напугавшие меня. Но и оно сейчас показалось мне лишь черной заплатой на белой поверхности стены.

Сосны снова принялись нашептывать дремотное: «Флоретта — Дерсето…»

Если Петри не говорил, а я твердо уверен, что он не мог сказать этого, тогда чей же голос произнес: «Берегись ее»?

У меня было достаточно времени, чтобы хорошенько обдумать не только эту проблему, но и много других загадок, которыми был буквально переполнен этот сумасшедший день. Сестра Тереза время от времени навещала меня. В одиннадцатом часу в палату заглянул доктор Картье.

Заметных перемен в состоянии Петри, увы, не было.

Мое дежурство в компании с умирающим, полное событиями, при воспоминании о которых у меня пробегали по телу мурашки, наконец-то заканчивалось.

К полуночи я услышал скорый летящий шаг; дверь распахнулась, и в палату ворвался Найланд Смит.

Его озабоченный суровый взгляд насторожил меня.

Он пересек палату и в гнетущем молчании стал рассматривать лежащего на кровати Петри, потом обернулся к сестре Терезе.

— Сестра, я попрошу вас остаться здесь до прихода доктора Картье, — быстро сказал он. — Вы не будете возражать, если мы на время займем вашу комнату?

— Нет, нет, я рада, что смогу вам чем-нибудь помочь, — с благожелательной улыбкой замахала руками сестра Тереза.

Мы прошли по длинному узкому коридору и через минуту были в комнатке сестры Терезы. Обстановка ее отличалась крайней простотой. Напротив дверей у стены стоял застекленный шкафчик с медицинскими принадлежностями и перевязочными материалами; рядом — белый столик с задвинутой под него табуреткой. На нем лежала раскрытая книга. Единственным украшением комнаты было скромное распятие, висевшее на левой стене.

Некоторое время мистер Смит пребывал в молчании. Он беспокойно мерил широкими шагами крошечное пространство комнаты и дергал себя за мочку левого уха — привычка, которая, как я позже понял, означала глубокую задумчивость.

Внезапно он остановился и посмотрел мне прямо в глаза.

— Вчера утром сэр Мэнстон Рорке был найден мертвым. Он скончался от чрезмерной дозы героина! — веско, будто всаживая одну за другой свинцовые пули, сказал он.

— Не может быть!

Меня пружиной подбросило с края стола, на котором я сидел. Смит мрачно кивнул.

— Неужели он злоупотреблял наркотиками?

— По-видимому, да. Он был вдовец и любил уединение. У него был только один постоянный слуга, с которым он провел большую часть жизни. Его нашли в собственной квартире на Кэрзон-стрит.

— Господи! — схватился я за голову. — Какое ужасное самоубийство!

— Самоубийство! — фыркнул Смит. — Это не самоубийство, Стерлинг. Врачебные кабинеты сэра Мэнстона на Уимпол-стрит, где он хранил все свои бумаги, той же ночью были взломаны и полностью разграблены.