|
– Да, – медленно произнес он, глядя на нее как зачарованный, – именно это я и хотел сказать. – Я не могу стать любовницей. К тому же, даже если б я и захотела ею стать, это ничего бы вам не дало. Можно не сомневаться, что мой брат ни за что не отдаст вам моего приданого, если вы не сочетаетесь со мной законным браком. Вряд ли он был бы доволен, если бы я согласилась стать вашей любовницей. В некоторых вопросах он очень старомоден. – Тогда зачем вы все это делаете? Ради всего святого, скажите, кто из этих нетронутых просвещением обормотов, моих друзей, подбил вас на эту затею? Вы, наверное, любовница лорда Брассли? Или Генри Томпкинса? Или лорда Клинтона? – Никто меня ни на что не подбивал. – Кое кому здесь не нравится, что я шотландец. Хотя я и учился в одной школе со многими здешними господами, они охотно пьют и развлекаются в моей компании, но не желают, чтобы я женился на ком то из их сестер. – Мне кажется, что, будь вы даже марокканцем, я бы все равно чувствовала к вам то же, что и теперь. Колин онемел. Пышное голубое перо на ее крохотной шляпке – носят же женщины такие пустяки! – свешивалось набок и слегка закручивалось, прелестно обрамляя лицо. Амазонка, тоже голубая, но более темного тона, темнее, чем ее глаза, была идеально подогнана по фигуре, и в этом наряде не было ничего вызывающего, нет, он смотрелся элегантно и как нельзя лучше подчеркивал ее высокую грудь, тонкую талию и… Опомнившись, он выругался тихо и замысловато. – Вы ругаетесь совсем как мои братья, только их обычно разбирает смех еще до того, как запас бранных слов иссякнет. Он хотел было что то сказать, но запнулся, осознав, что она неотрывно глядит на его губы. Нет, никакая она не леди. Кто то из его окаянных приятелей заплатил ей, чтобы она его разыграла. – Хватит! – заорал он. – Довольно ломать комедию! Быть того не может, чтобы леди Джоан Шербрук просто так взяла и захотела за меня замуж, да вдобавок еще и объявляла об этом с таким невообразимым бесстыдством! Он резко повернулся в седле, рывком привлек ее к себе, стащил с дамского седла, посадил перед собой и какое то время держал так, ожидая, пока обе лошади успокоятся. Она и не думала вырываться, а сразу же прижалась к нему грудью. Нет, никакая она не леди, это ясно как Божий день! Он стиснул ее левой рукой, правой, не снимая перчатки, приподнял ей подбородок и попытался поцеловать, однако его язык наткнулся на сомкнутые губы. Он вскинул голову и сердито приказал: – Да открой же ты рот, как положено, прах тебя возьми! – Хорошо, – сказала она и открыла рот. При виде ее разинутого рта Колин не выдержал и рассмеялся: – Черт возьми, вы выглядите так, словно собрались спеть арию, совсем как та жуткая сопрано из Милана. О, дьявольщина! Он вновь посадил ее на спину Фанни. Недовольная Фанни резко прянула в сторону, но Синджен, хотя у нее голова шла кругом от удовольствия и волнения, сумела легко подчинить ее своей воле. – Делать нечего, приходится поверить, что вы в самом деле леди. Но я… нет, я не могу поверить, что вы увидели меня на балу у Портмейнов и тут же захотели за меня замуж. – Собственно, в ту минуту я еще не была уверена, что хочу выйти за вас замуж, а просто подумала, что могла бы смотреть на вас всю остальную жизнь. Колин был вмиг обезоружен. – Прежде чем мы увидимся еще раз – если мы увидимся еще раз, – я просил бы вас запастись чуточкой лукавства. Нет, много его не надо, но известная толика необходима – столько, чтобы у меня не отвисала челюсть и не пропадал дар речи, когда вы сморозите что нибудь уж вовсе несусветное. |
