|
Но это ее нисколько не беспокоило. Если у нее кончатся деньги, она просто напросто продаст свое жемчужное ожерелье. Ведь самое главное – это Колин и скорейший брак с ним, а все остальное – пустяки. Она обернулась, чтобы помочь ему вылезти из кареты. – Через несколько минут ты уже будешь в постели, Колин. Если ты предпочтешь подождать здесь, я сейчас зайду в гостинцу и… – Прекрати, Джоан, – перебил ее он. – Я сам поговорю с хозяином. Он старый грязный развратник, и я не хочу, чтобы он составил о тебе превратное впечатление. Черт побери, жаль, что у тебя на пальце нет обручального кольца. Так что не снимай перчаток. Запомни: ты моя жена, и я обо всем позабочусь. – Ладно. – Она улыбнулась ему лучезарной улыбкой, но тут же нахмурилась. – О Господи, тебе, наверное, нужны деньги? – Деньги у меня есть. Тем не менее Синджен запустила руку в свой ридикюль и вытащила пачку однофунтовых банкнот. – Вот, возьми, так мне будет спокойнее. – И опять одарила его счастливой улыбкой. – Джоан, давай покончим с этим делом, пока я еще не свалился с ног. И вот что – не раскрывай, пожалуйста, рта. Только теперь, когда они шли по темному безлюдному двору, Синджен наконец заметила, что он сильно хромает. Она открыла было рот, однако тут же закрыла его опять. Десятью минутами позже Синджен отворила дверь в тесную спальню, расположенную под самой крышей, и посторонилась, чтобы пропустить Колина. – По моему, хозяин гостиницы решил, что мы солгали, – сказала она без тени беспокойства. – Но ты говорил с ним именно так, как надо. Мне кажется, он тебя побаивается. Еще бы – раз ты аристократ, то от тебя можно ждать чего угодно. – Да, едва ли этот старый боров мне поверил. – Колин устремил взгляд на кровать и чуть не застонал от предвкушаемого блаженства. Потом он почувствовал, как ее руки взялись за завязки его плаща, и настороженно напрягся. – Впрочем, сомневаюсь, что он вообще способен узнать супружескую пару в ком бы то ни было, даже если сам присутствовал на их свадьбе. – Дай я тебе помогу. – Она ловко, словно опытная нянька, сняла с него плащ. Это не могло не раздражать, но он безропотно подчинился, с вожделением глядя на кровать. Ему хотелось проспать неделю. – Сядь, я сниму с тебя сапоги. Это также было проделано быстро: должно быть, она достаточно натренировалась на своих братьях, Синджен выпрямилась. – Помочь тебе раздеться? – Нет, – ответил он. – Просто отвернись и все. Она послушно отвернулась, сняла с себя чулки и башмаки, потом, взяв его плащ и свой, повесила их в небольшой гардероб. Услышав скрип кровати, она снова повернулась к нему. Он лежал на спине, накрывшись одеялом так, что видна была обнаженная грудь, и положив руки на одеяло. – Все это очень странно, – проговорила она, досадуя на себя за то, что ее голос звучит, как у испуганной кисейной барышни. Он не ответил, и это придало ей смелости. – Видишь ли, – произнесла она с запинкой, – ты, конечно, заметил, что в речах я очень пряма и откровенна, но это оттого, что мои братья всегда побуждали меня честно говорить то, что я думаю. Вот и с тобой я вела себя так же. Но теперь… теперь мне как то не по себе оттого, что я нахожусь с тобой наедине в этой комнате и знаю, что на тебе нет никакой одежды и мне нужно лечь на другую половину кровати и… Ее монолог был прерван раскатистым храпом. Синджен не оставалось ничего другого, как посмеяться над собой. Стало быть, всю ее речь, прочувствованную и бессвязную, слышали только она сама, гардероб и мужчина, который спал как убитый. |
