|
Ее походка была чисто мальчишеской, в ней не было ни капли кокетства, покачивания бедрами, женского поддразнивания. Но груди у нее были прелестные, высокие и полные, а соски – темно розовые. – Колин? – Неужто этот испуганный, тоненький голосок принадлежит той самой женщине, которая стремилась содрать с меня штаны и овладеть мной с той самой минуты, как мы покинули Лондон? – Да, но то, что происходит сейчас, мне не нравится. Ведь теперь все по другому. Прежних мотивов для того, чтобы сделать это, уже нет. К тому же ты стоишь и так смотришь на меня… – Насколько я помню, как то раз ты сделала со мной то же самое, только одеяло спустила до самых щиколоток. Ведь ты тогда смотрела на меня столько, сколько хотела, не так ли, и была при этом полностью одета? – А вот и нет. Я была в ночной рубашке. – Но ты не накрыла меня, пока не насмотрелась вдосталь. – Вовсе не вдосталь, Колин. Я могла бы смотреть на тебя много часов подряд. На это у него не нашлось остроумного ответа. Он наклонился, по прежнему не касаясь ее руками, и осторожно взял в рот ее сосок. Он думал, что она попытается оттолкнуть его, но она только слегка вздрогнула и застыла, как каменное изваяние. – Что ты делаешь, Колин? Ведь это же… Он выдохнул теплый воздух на ее грудь, и она слабо вскрикнула. – Это мое вступление, – проговорил он и вернулся к своему приятному занятию. Его ноздри наполнились ароматом ее тела, и он сильнее сжал губами ее нежную плоть. – О, Колин, это вызывает такие странные ощущения… – И такие сладкие, не так ли? – Не знаю. Может быть. Нет, пожалуй, все таки нет… О Боже. Он очень осторожно приподнял ладонью ее грудь и прижал ее к своим губам. Когда он поднял голову, чтобы посмотреть на ее лицо, он также увидел, какой темной кажется его плоть рядом с ее плотью. До чего они разные… Может быть, иметь жену в конце концов не так уж и плохо. Ему хотелось войти в нее прямо сейчас, сию секунду, но он знал, что ему придется подождать. Он знал, что сначала женщину нужно подготовить, возбудить, особенно поглаживанием между бедер, к тому же ему хотелось познать вкус ее кожи, почувствовать ее мягкую плоть губами и языком. Но он уже узнал ее вкус. На сегодня хватит. Пора переходить к следующей части вступления. Он быстро встал и мгновение стоял неподвижно, просто глядя на свою молодую жену, жену, которой он когда то так не хотел и которая навсегда спасла его и его семью от нужды. Он начал раздеваться, спокойно и неторопливо, молча улыбаясь жене и видя взволнованное предвкушение в ее удивительных глазах, «голубых глазах Шербруков» – это выражение он слышал от кого то в Лондоне. Но в ее глазах была и настороженность; они следили за каждым его движением. Он снял рубашку, потом сел на край кровати и начал стягивать с себя сапоги. Расстегивая и снимая бриджи, последнее, что на нем оставалось, он не отвернулся, а продолжал глядеть на нее, стоя к ней лицом. Раздевшись донага, он распрямился, опустил руки и с улыбкой сказал: – Теперь можешь смотреть на меня сколько хочешь, дорогая. Синджен смотрела и смотрела на него, не отрывая глаз. Потом покачала головой и потрясенно вымолвила: – Колин, у нас ничего не получится. Это невозможно. – Что не получится? Что невозможно? Он опустил взгляд и посмотрел на то, на что смотрела она. Он знал, что его мужское орудие весьма велико; при виде него женщины, с которыми он имел дело, обычно приходили в восторг, но он понимал, что девственница вряд ли может испытывать по этому поводу такое же воодушевление, во всяком случае, на первых порах. |
