|
– Это, – ответила Синджен, показывая на него рукой, хотя в этом указующем жесте не было ни малейшей необходимости. – Все будет хорошо, вот увидишь. Только доверься мне, ладно? Она сглотнула; похоже, ей было очень трудно выдавить из себя хоть слово, и она только молча смотрела на него. – Ладно, – прошептала она наконец и, натянув одеяло до подбородка, отодвинулась к дальнему краю кровати. – Но мне кажется, что доверие тут не поможет. Он немного подождал, потом спросил: – А ты представляешь себе, как все это будет происходить? – Ну конечно. Дело не в том, что я глупа или несведуща, просто то, о чем я думала, у нас не получится. Он у тебя слишком большой, и хотя я тебе доверяю, это не может произойти так, как я думала. Это совершенно немыслимо. Да ты наверняка и сам это видишь. – Нет, не вижу, – сказал он и, все так же улыбаясь ей, подошел к кровати. Глава 7 Она так откровенно дразнила его, держала себя так самоуверенно, вела совершенно беззастенчивые речи, стараясь затащить его в постель, – и что же? Оказывается, на самом деле она все это время боялась. Этот девичий страх немало забавлял его после всех попыток соблазнения, которыми она так настойчиво его изводила. Он смотрел на нее и ясно видел, что она пытается отодвинуться от него как можно дальше. Он приподнял одеяло, придвинулся к жене и лег на нее, прижавшись грудью к ее груди. От этого прикосновения они оба одновременно судорожно втянули в себя воздух. – Как хорошо, Джоан, – проговорил он и, целуя ее, потерся о ее грудь. – Ты волосатый, и мне щекотно. Это очень странное ощущение, Колин. – А ты мягкая, гладкая и теплая, и мне кажется, будто я потер себя шелком. Его язык проник в ее рот, и одновременно его гладкая твердая ладонь погладила ее живот и, опустившись ниже, замерла. Его пальцы не двигались, а только касались ее плоти, чтобы ощущать исходящий от нее жар и чтобы она могла ощутить жар, исходящий от него. Потом он слегка нажал, только для того, чтобы она почувствовала его руку. Она вздрогнула, и это порадовало его. Он также чувствовал, что его плоть стала твердой как камень: это было тягостно, почти болезненно и сводило его с ума. Пока он целовал ее в губы, Синджен смотрела на его лицо. Глаза его были закрыты, длинные черные ресницы отбрасывали тень на впалые щеки. Он был прекрасен, и именно этого она хотела, хотела с тех самых пор, как решила женить на себе, но Господи, эта часть тела была у него такая большая, слишком, слишком большая, и то, что ей предстоит, не может быть хоть сколько нибудь приятным. Но в прикосновении его руки, его пальцев, в их легком пожатии нет ничего неприятного, и хотя то место, к которому, он прикасается, очень интимное, то, что он делает, кажется ей правильным, наверное, именно так и должно быть – или нет? Но это, бесспорно, нельзя назвать неприятным, никак нельзя – и, может быть, он этим и удовольствуется. Хорошо бы, если б так оно и было. Вдруг он открыл глаза. – Еще бы чуточку поближе, и ты бы начала косить, – сказал Колин и засмеялся, но смех получился вымученным, потому что за последнюю минуту его плоть стала еще тверже, пожалуй, тверже, чем камень, – такого с ним не бывало с тех пор, когда он был юнцом и его непрестанно одолевало жгучее желание. Ему хотелось войти в нее сейчас же, немедленно, войти глубоко… все глубже, глубже… – Пожалуйста, – проговорила она и обвила руками его шею, – пожалуйста, Колин, научи меня целоваться. Я могла бы целовать тебя с утра до ночи. |
