|
Господи помилуй, он взял ее три раза, и за третий раз ему должно быть стыдно. Собственно, и вторым тоже нечего гордиться, но второй раз хотя бы можно понять. Однако третий действительно был не чем иным, как самым настоящим наказанием. Да, он вел себя отнюдь не лучшим образом. – Я больше не возьму тебя сегодня, – сказал он. – Кроме всего прочего, я на это и не способен: во мне не осталось семени. Закрой глаза и спи. К его удивлению, она так и сделала. Спала она долго и крепко. Наутро Колин разбудил ее, перевернув ее на спину и откинув одеяло. От внезапного холода она проснулась и открыла глаза. Он стоял над ней, держа в руке влажное полотенце. – Лежи спокойно, я оботру тебя. – Нет, нет! Синджен метнулась прочь от него и торопливо перекатилась на дальний край огромной кровати. – Нет, Колин, не надо. Я все сделаю сама. Пожалуйста, выйди. Он стоял, сдвинув брови, держа полотенце в протянутой руке и чувствуя себя полным дураком. – Хорошо, – сказал он наконец. Он бросил ей мокрое полотенце и услышал, как оно звонко шлепнуло ее по запястью. – Энгус сейчас принесет два ведра горячей воды, чтобы ты могла принять ванну. Мойся быстрее, потому что мне тоже хочется искупаться, а ты, насколько я могу судить, вовсе не жаждешь разделить со мной ванну, хотя теперь я твой муж. А ведь именно этого – и не отрицай – ты хотела больше всего на свете: замужества и моего мужского тела – правда, поначалу в обратной последовательности. – Да ты, я вижу, сердишься, – проговорила она, натягивая одеяло до самого носа. Она была явно озадачена. – Это очень странно, Колин, ведь это не я сделала тебе больно, а ты мне. Как после этого ты смеешь на меня сердиться? – Я сержусь не на тебя, а на всю эту дурацкую ситуацию. В эту минуту кто то постучал в дверь. – Лежи тихо, – бросил он ей через плечо. – И не раскрывайся. Однако это оказался Энгус, а не ее разъяренные братья со шпагами наголо. Старый слуга тащил два больших ведра воды, над которыми поднимался пар. Когда Энгус вылил их в фарфоровую ванну и ушел, Колин сказал: – Тебе придется подойти к ванне голой и залезть в нее. Или ты не хочешь? Она не хотела и отрицательно покачала головой. Он сбросил с себя халат, забрался в ванну и откинулся назад, так что наружу вылезли голые коленки. Синджен посмеялась бы над его видом, если бы не чувствовала себя такой несчастной. Ей не хотелось вставать с кровати. И не хотелось встречаться с братьями. Они ни словом не упомянули о вчерашнем. Похоже, и Дуглас, и Райдер твердо решили, что отныне больше не будут ни спорить, ни драться с Колином Кинроссом. Более того, судя по их виноватому виду, они понимали, что вчера поставили свою сестру в ужасающе неловкое положение. Она смутилась еще больше, когда осознала, что они скорее всего обсудили между собой создавшуюся ситуацию и договорились вести себя так, будто ничего не произошло. Знать, что кто то, пусть даже ее собственные братья, обсуждает то, что произошло с ней минувшей ночью, было невыносимо. После второй чашки кофе Райдер сказал: – Мы с Дугласом уезжаем, Синджен. Нынче же утром. Мы оба сожалеем, что вломились к вам и так тебя сконфузили. Но если когда нибудь мы будем тебе нужны, напиши нам или пошли доверенного человека к Дугласу или ко мне – и мы тотчас же явимся к тебе на помощь. Мы сделаем все, чего бы ты ни пожелала. – Спасибо, – произнесла Синджен. Внезапно ей захотелось, чтобы они не уезжали и чтобы не давали обещания не вмешиваться в ее жизнь. Сколько она себя помнила, они всегда вмешивались. |
