Когда Нерина оказалась в освещенном холле и слуга закрыл за ней дверь, она поняла, что дрожит, но не от страха, а от облегчения, потому что ей удалось осуществить задуманное.

Повернувшись к доктору, девушка спросила:

— Вы можете позаботиться, чтобы они получили хлеб и молоко?

— Да, я прослежу за этим, — сказал он, а затем добавил: — Но я оставлю немного еды и для вас.

Нерина знала, что он не уверен в том, согласится ли сэр Руперт выполнить те щедрые обещания, которые она только что раздала от его имени, но это ее не пугало. Нерина была убеждена, что секрет старого Гарри сможет смягчить ожесточение сэра Руперта.

Власти маркиза пришел конец. Более того, он больше не был маркизом Дроксборо. Нерина посмотрела на голые стены зала и подумала, что нужно вернуть семейные портреты. Ей неожиданно захотелось увидеть выражение лица сэра Руперта, когда она скажет ему, что он законный сын своего отца и подлинный наследник маркизата. Нерина быстро повернулась и пошла к лестнице.

Мастерс спускался ей навстречу.

— Я послала углекопов к дверям кухни, — сказала ему Нерина. — Пусть им дадут хоть немного еды для их семей: ветчины, хлеба, молока и масла.

— Хорошо, миледи.

Многолетняя выучка помогла ему не выказать своего удивления, но выражение его лица было красноречивее любых слов.

В спальне сэра Руперта царил полумрак. Горели только свечи в канделябре у изголовья кровати. Лицо раненого было белым, как подушка, на которой он лежал. На мгновение Нерина подумала, что сэр Руперт умер, и почувствовала, как сжалось ее сердце. Ее внезапно охватил ужас. Нерина успокоилась только тогда, когда доктор пощупал пульс и убедился, что раненый жив.

— Как долго он пробудет без сознания? — тихо спросила она.

Доктор ответил не сразу, бережно положив руку сэра Руперта на постель.

— Не знаю, — произнес он. — Очнувшись, он может бредить.

Нерина медленно развязала ленточки на шляпке и сняла ее.

— Я буду ухаживать за ним, — произнесла она спокойно. — Скажите мне, что нужно делать.

В два часа ночи сэр Руперт пошевелился. Нерина тотчас встала с кресла у камина и подошла к кровати. На ней был белый атласный пеньюар, украшенный кружевом, волосы распущены, глаза еще слипались после сна.

Подойдя к сэру Руперту, она прохладными пальцами дотронулась до его лба. Он был в жару и нетерпеливо отстранился от ее руки, ворочаясь на постели и не находя себе места. Его губы шевелились, как будто он хотел что-то сказать.

Примерно час спустя он стал что-то невнятно говорить, а затем закричал:

— Воды! Дайте воды!

Нерина, одной рукой поддерживая его голову, другой поднесла стакан к его губам. Сэр Руперт сделал несколько глотков и снова откинулся на подушку. Глаза его были закрыты, но Нерина понимала, что сейчас он все равно не узнал бы ее. Вдруг он заговорил вполне отчетливо:

— Она ушла, ушла, и я не знаю куда… Я вынудил ее к этому… своей жестокостью… Она назвала меня дьяволом… она была права… она сводила меня с ума своими рыжими волосами и зелеными глазами… Почему я не могу забыть ее?.. Она все время преследует меня… она все время здесь… она смеется надо мной, издевается, сводит с ума…

Последние слова больной повторял снова и снова:

— Я схожу с ума! Она сводит меня с ума! Я схожу с ума!

Нерина взяла его за руки.

— Ты должен поспать, — твердо сказала она. — Слышишь меня? Ты ранен, тебе нужен покой.

— Я не могу обрести покой, — ответил сэр Руперт, — я схожу с ума!.. Она сводит меня с ума!..

— Забудь ее, — проговорила Нерина спокойно.