– Я убью тебя, Сафайр Мэддокс! – крикнул мне вслед Харрисон. – В следующий раз, когда я тебя увижу, тебе капец. Ты, блин, меня слышишь? Я убью тебя.

* * *

Мы на такси доехали до квартиры Алисии. Я хотела сказать ей, что видела этот дом раньше и знаю, что она живет на четвертом этаже. Но, поразмыслив, решила, что ночь и без того была достаточно странной для нас обеих и нет необходимости делать ее страннее.

Ее квартира была очень милой. Зеленые, как мята, диваны с пуговицами на спинках и приземистыми деревянными ножками, фанк-арт в белых рамках, много растений, много книг.

Алисия заварила нам чаю и открыла коробку печенья. Беря кружку, я заметила, что у меня дрожат руки. Я снова поставила кружку и тяжело вздохнула. Мне вспомнился хруст ломающихся костей Харрисона Джона, странный звук, похожий на тот, когда Анджело хрустел сухим кормом. А потом я представила себе, как Харрисон, сжимая сломанные пальцы, неуклюже бредет домой, в свою квартиру на Альфред-роуд с видом на железнодорожные пути. Я представила, как он сидит в отделении неотложной помощи местной больницы, представила, как спустя какое-то время уходит с пластиковой шиной, гипсом, повязками и прочим, что будет фиксировать его руку, пока кости не срастутся. Я подумала: как он объяснит это миру? А потом пришла другая мысль: он пойдет в полицию? Я представила, как он рассказывает какому-нибудь молоденькому, свежеиспеченному копу, что девушка по имени Сафайр, в темноте, без всяких на то причин, одним ударом свалила его на тротуар и сломала ему пальцы, и не смогла этого представить.

– Ты скажешь мне, кто ты такая? – спросила меня Алисия.

– Я – Сафайр Мэддокс, – ответила я.

– Ты раньше была пациенткой Роана?

– Угу.

Я наблюдала за тем, как Алисия пропускает услышанное через себя, видела, как ее большой умный мозг пытается все разложить по полочкам и терпит неудачу.

– А этот тип?

– Я знала его. Он сделал мне больно. Теперь больно сделала я.

– Он сказал, что убьет тебя, если увидит снова.

– Ага, – сказала я. И в этом была проблема. Вот почему у меня дрожали руки. Я, наконец, очистилась от печального опыта своего детства, сделав больно преступнику, но тем самым открылась для еще большей боли, для большего страха, для еще больших страданий.

– У тебя есть где жить?

Я уставилась на свои пальцы.

– Я живу с дядей, – сказал я.

– Ты там в безопасности?

– Не совсем, – сказала я. – Это очень близко к тому месту, где живет этот тип. Моя школа прямо за углом от его дома.

– Ты можешь остаться здесь сегодня вечером, если хочешь.

Я взглянула на Алисию. Ее глаза все еще были красны от слез, а царапина на щеке, там, где ее ударил Роан, теперь опухла. Я подумала: я ей нужна так же, как и она мне. И кивнула.

– Спасибо. Я очень это ценю.

* * *

В итоге я провела у Алисии две недели. И две недели я сопротивлялась желанию дать о себе знать Аарону. Я не могу объяснить, как я могла с ним так поступить. С человеком, который так любил меня и так заботился обо мне. Я знала, что он будет страдать, но каждый день на рассвете я думала:

– Не сегодня, еще рано, с ним еще несколько часов все будет в порядке, я скоро вернусь домой.

Каждый день я думала, что это будет мой последний день в бегах. Каждый день мне казалось, что сегодня Джош наверняка выследит Харрисона Джона, что полиция арестует этого гада, и я буду в безопасности.

В те дни время не имело особой формы.