|
На лестнице он вдруг остановился, и я чуть было не наскочил сзади на него. Он постоял с минуту, глядя мне прямо в лицо и прислушиваясь. «Честное слово, — проговорил он, — точь-в-точь…» Его длинная волосатая рука теребила нижнюю губу, глаза перебегали вверх и вниз по лестнице. Потом он еще что-то проворчал, опять вошел наверх, уже держась за ручку двери, снова остановился, и на лице его выразилось прежнее сердитое недоумение. Очевидно, он начал замечать легкий шорох моих движений у себя за спиною. Слух у него, должно быть, был удивительный. Вдруг им овладело бешенство. «Если в доме кто-нибудь есть…» — крикнул он с проклятием и, не докончив угрозы, сунул руку в карман, не нашел того, что искал, и, рванувшись мимо меня, шумно и сердито помчался вниз. Но я не пошел за ним; я сел на верхней ступени лестницы ждать его возвращения. Вскоре он вернулся, все еще бормоча что-то про себя, отворил дверь и, не дав мне времени войти, захлопнул ее перед моим носом. Я решил осмотреть дом, что потребовало довольно много времени, так как нужно было подвигаться как можно тише. Дом был очень стар, ветх, сыр так, что обои в верхнем этаже совсем отвисли, и полон крыс. Большинство дверных ручек заржавело, и я боялся их повертывать. Многие из осмотренных мною комнат были совсем пустые, другие завалены театральным хламом, судя по виду, купленным из вторых рук. В комнате рядом с комнатой хозяина я нашел кучу старого платья, сталь рыться в ней и так увлекся, что опять забыл очевидную тонкость его слуха. Послышались крадущиеся шаги, и, подняв голову как раз во время, я увидел хозяина; он высовывался из-за груды развороченного платья, и в руках у него был старинного устройства револьвер. Я простоял, не двигаясь ни одним членом, пока он подозрительно оглядывался кругом, разинув рот и выпучив глаза. «Должно, она, — проговорил он медленно. — Чорт бы ее побрал!» Он тихонько затворил дверь, и тотчас же в замке щелкнул ключ. Шаги его стали удаляться. Я вдруг понял, что заперт, и сначала не знал, что делать; прошел от двери к окну и обратно и остановился в недоумении. Меня охватила злоба. Я решил, однако, прежде всего пересмотреть платье, и при первой своей попытке в этом направлении уронил большой узел с верхней полки. Это опять привлекло хозяина, уже совершенно рассвирепевшего. На этот раз он прямо коснулся меня, отскочил в изумлении и замер на месте, не зная, что подумать. Через некоторое время он как будто успокоился. «Крысы», — сказал он вполголоса, приложив пальцы к губам, очевидно, несколько испуганный. Я преспокойно вышел из комнаты, но подо мною скрипнула половица. Тут проклятый старикашки пошел рыскать по всему дому, всюду запирая двери, а ключа прятал в карман. Когда я понял, что он затеял, у меня сделался припадок бешенства, и я с трудом сдержался настолько, чтобы дождаться удобной минуты; уже зная теперь, что он в доме один, я без дальнейших околичностей стукнул его по голове.
— Стукнул его по голове? — воскликнул Кемп. — Да, оглушил его, пока он сходил с лестницы, хватил его сзади стулом, что был тут же, на площадке. Он полетел вниз, как мешок со старыми сапогами. — Но, как же это, знаете? Обыкновенные условия общежития… — Годятся для обыкновенных людей. Дело в том, Кемп, что мне совершенно необходимо было выбраться из дому одетым, и так, чтобы он меня не заметил. Потом я замотал ему рот камзолом á la Louis XIV и завязал его в простыню. — Завязали в простыню? — Сделал ему что-то в роде мешка. Прекрасное было средство угомонить и напугать этого болвана: вылезти из мешка ему было бы трудно, чорт побери. Милый Кемп, что вы уставились на меня, как будто я совершил убийство? У него ведь быль револьвер. Если бы он меня хоть раз увидел, он мог бы описать меня… — Но все же, — сказал Кемп, — в Англии, в наше время! И человек этот был в своем собственном доме, а вы… Ну да, вы обкрадывали его. |
