— Вносите-ка поскорее ящики, — сказал он, — я уж и так ждал порядочно.

И, сойдя с крыльца к задку телеги, он хотел было взять там одну из корзин. Но едва завидела его собака Фиренсайда, как сердито зарычала и ощетинилась, а когда он сбежал со ступенек, — сделала нерешительное движение вперед и потом прямо бросилась на него и вцепилась ему в руку.

— Цыц! — крикнул, отскакивая, не отличавшийся мужеством по отношению к собакам Галль.

— Куш! — заревел, хватаясь за хлыст, Фиренсайд.

Зубы собаки скользнули по руке незнакомца, послышался удар, собака подпрыгнула боком и рванула его за затрещавшие панталоны. Но в эту минуту тонкий конец Фиренсайдова хлыста достиг, наконец, его собственности, и собака с отчаянным визгом скрылась под телегой. Все это произошло в несколько секунд. Никто не говорил, все кричали. Незнакомец быстро оглянулся на свою ногу и разорванную перчатку, нагнулся было к ноге и опрометью бросился по ступенькам в гостиницу. Слышно было, как он стремглав бежал по корридору и вверх по лестнице, в свою спальню.

— Ах ты, негодница! — говорил между тем Фиренсайд, слезая с телеги с хлыстом в руке.

Собака внимательно наблюдала за ним через спицу колеса.

— Пожалуй-ка сюда! — продолжал Фиренсайд. Ну, вылезай, что ли!

Галль глядел на низ, разинув рот.

— А ведь тяпнула она его! — сказал он. Пойти посмотреть, что с ним такое.

И он поплелся вслед за незнакомцем. В корридоре ему попалась мистресс Галль.

— Возчикова собака… — сказал он ей и прошел прямо наверх.

Дверь в комнату приезжего была полуотворена; Галль толкнул ее и вошел без всяких церемоний, так как обладал от природы сострадательным сердцем.

Штора была спущена, и в комнате сумрачно. Перед глазами Галля мелькнуло на мгновение что-то очень странное, — как будто рука без кисти, взмахнувшая в его сторону, и лицо из трех огромных неопределенных белых пятен, очень похожая на громадную бледную чашечку Анютиных глазок. Затем что-то сильно ударило его в грудь, вышвырнуло вон, дверь с треском захлопнулась и заперлась изнутри.

Все это произошло так быстро, что он не успел ничего разобрать. Взмахнули какие-то неопределенные формы, его толкнуло, — и вот он стоял теперь один на темной площадке лестницы и недоумевал, что такое было то, что он видел. Минуты через две, когда Галль вернулся к маленькой группе, собравшейся у входа в гостиницу, Ференсайд вторично рассказывал с самого начала все происшествие, мистресс Галль ворчала, что собакам вовсе не полагается кусать ее жильцов; мистер Гокстер, лавочник с противоположной стороны улицы, расспрашивал, а Санди Уоджерс из кузницы давал советы; кроме того, женщины и дети делали глупые замечания: «Уж меня-то она бы не укусила, шалишь!» — «Таких собак и держать-то не годится». — «А за что ж она его укусила-то?» и т. д.

Галлю глазевшему на них с крыльца и прислушивавшемуся к разговорам, самому казалось теперь невероятным, чтобы наверху, на его глазах могло произойти нечто до такой степени необыкновенное. Лексикон его, вдобавок, быть слишком ограничен для передачи его впечатлений.

— Да говорит: ничего ему не нужно, — отвечал он на расспроси жены.

— Давайте-ка лучше внесем багаж.

— Сейчас же надо прижечь, — сказал мистер Гокстер, — особенно, если воспалилось.