К восьми часам появился Дерек. Он как обычно не обратил на меня никакого внимания и тут же уселся за телефон. В 9 утра позвонил Бэнкс и сказал, что хочет встретиться со мной и Стюартом. Я поднялся наверх и около получаса выслушивал, насколько неудовлетворительной была моя работа по ГеоКомму.

Всё оставшееся утро я переписывал эти материалы.

Я вдруг понял, что именно в это время пять лет назад я начал посещать занятия в колледже Бреа. Как же всё изменилось за эти пять лет. Тогда я только окончил школу, передо мной были открыты все пути. Сейчас мне уже под тридцать, я застрял на идиотской работе, а мой жизненный путь уткнулся в тупик.

Я печатал на компьютере в текстовом редакторе. Случайное нажатие не той клавиши привело к удалению почти 10 страниц текста. Я взглянул на часы. 16:30. Осталось полчаса. Набрать всё заново времени явно не хватит.

Вот я и достиг дна, решил я. Вот он ад. Хуже уже быть не может.

Но как обычно я ошибался.

Когда я пришёл домой, в квартире было темно, а в воздухе всё ещё пахло завтраком — тостами и яичницей. Я нащупал ладонью выключатель возле двери и включил свет.

Гостиная была пуста. Не в смысле, что там не было людей, а в смысле, что там даже мебели не было. Исчез диван и кофейный столик. Телевизор на месте, но видик пропал. Исчезли фикусы и бостонский папоротник. Стены тоже были голыми — исчезли все картины.

Я будто ступил в какое-то иное измерение, в какую-то сумеречную зону. Вид пустой квартиры настолько меня шокировал, что я не мог сконцентрироваться на деталях, мог лишь видеть ситуацию в общем. Однако эта картина оказалась настолько всеобъемлющей, что я оказался неспособен её как-то проанализировать.

И всё же я понял, что случилось.

Джейн ушла.

Я скинул галстук и пробежал на кухню. Там тоже многого не хватало: тостера, формочек для печенья.

На столе лежала записка.

Записка?

Я замер, уставившись на свёрнутый листок бумаги, на котором было написано моё имя. Это совсем непохоже на Джейн. Не в её привычках. Она никогда так не поступала. Если она была несчастлива, если у неё появлялись какие-то проблемы, она рассказывала мне и мы вместе пытались их решить. Она не могла просто собрать вещи и уйти, оставив только записку. Она бы не сдалась просто так. Не бросила бы меня, нас, всё, что у нас было.

Сначала я подумал, что её похитили, заодно обчистив квартиру.

Но я всё же знал, что это не так.

Она меня бросила.

Не знаю, откуда, но я знал. Может, я знал, что так и будет, но не желал признавать. Я вспомнил её слова о том, что общение является важнейшей частью отношений, что даже если люди любят друг друга, без общения у них ничего не получится. Я вспомнил, как последние пару месяцев она пыталась заговорить со мной, пыталась вывести меня на разговор с ней, узнать, что меня тревожило.

Я вспомнил тот вечер в «Элизе».

После этого мы почти не разговаривали. Пару раз ругались из-за этого, она обвиняла меня в эмоциональной закрытости, в нежелании делиться с ней своими чувствами. Но даже ссоры между нами выглядели ненатуральными, не настоящими битвами, какими бывали в прошлом.

Я снова посмотрел на сложенный листок бумаги с моим именем.

Наверное, ей следовало поделиться со мной решением уйти. Но последние дни мы почти не разговаривали, так что в записке был определенный смысл.

Я развернул листок.

«Дорогой Боб,

это будет самое трудное письмо, какое мне когда-либо приходилось писать.

Я не хотела так поступать, я знаю, что это неправильно, но сейчас я не могу тебя видеть. Не думаю, что смогу это пережить.

Я знаю, что ты думаешь. Знаю, что ты чувствуешь.