Я люблю тебя и ты это знаешь. Но порой одной любви недостаточно. Для полноценных отношений важно доверие и желание делиться. Между нами этого нет. Может, никогда и не было. Не знаю. Но мне кажется, когда-то было.

Я не собираюсь никого обвинять. В произошедшем нет твоей вины. Равно как и моей. Вина лежит на нас обоих. Но я знаю нас. Знаю себя, знаю тебя и понимаю, что, сколько бы мы ни говорили, что будем работать над нашими отношениями, ничего не изменится. Думаю, нам стоит попрощаться, пока не стало хуже.

Я никогда тебя не забуду, Боб. Ты всегда останешься частью меня. Ты останешься первым человеком, которого я полюбила, кого вообще когда-то любила. Я всегда буду тебя помнить.

И всегда буду любить.

Прощай».

Ниже стояла подпись. Она написала полное имя и фамилию и эта формальность ударила по мне сильнее всего. Избитая фраза, что внутри меня возникла пустота, но так и было. Боль ощущалась практически на физическом уровне, у неё не было какого-то конкретного источника, но мне казалось, он где-то между головой и сердцем.

«Джейн Рейнольдс».

Я снова посмотрел на записку. Я перечитал её и заметил, что больно мне было не только от формальной подписи. Весь текст казался каким-то сухим и уклончивым. Слова вызывали эмоции, но они казались какими-то знакомыми. Я читал подобные тексты в сотнях романов, слышал такие же слова в фильмах.

Если она меня так любила, где слёзы? Почему не размыта ни одна буква? Где потёкшие чернила?

Я осмотрел кухню, затем гостиную. Кто-то должен был помочь ей вынести мебель, диван, стол. Кто это был? Какой-то парень? Кто-то, с кем она встречалась? С кем она трахалась?

Я присел на один из оставшихся стульев. Нет. Дело не в этом. Ни с кем она не встречалась. Подобное она не смогла бы от меня укрыть. Даже не попыталась бы. Об этом она бы мне сама рассказала.

Наверное, переехать ей помог отец.

Я вернулся в гостиную, потом прошёл в спальню. Там исчезло не так много, но исчезло что-то личное, и от этого стало ещё больнее. Мебель осталась на месте. Кровать, шкаф для белья никуда не делись, но исчезло покрывало и кружевная салфетка на шкафу. В самом шкафу остались только мои вещи, все фотографии в рамках она тоже забрала.

Я присел на кровать. Внутри меня всё разрывалось на части. Нет, физически я был в порядке, но мне как будто вспороли живот, вынули душу и сердце. Так я и просидел в тёмной комнате до позднего вечера.

Потом я сам приготовил ужин. Макароны с сыром. После чего я сел смотреть вечерние новости, шоу «Вечернее развлечение» и другие передачи. Я следил за происходящим на экране и одновременно не следил. Я ждал звонка от Джейн и одновременно не ждал его. Как будто я обрел несколько личностей, у которых были совершенно противоположные мысли и желания и которые я осознавал единовременно, но в итоге я впал в некое подобие летаргии, сидя на диване до тех пор, пока не начались одиннадцатичасовые новости.

Очень непривычно ходить по пустой квартире, не слышать, как Джейн чистит зубы или принимает душ. Я выключил телевизор и только тогда понял, насколько же тихо у меня дома. Где-то дальше по улице доносился приглушённый шум, видимо какое-то студенческое братство устроило очередную вечеринку. Жизнь снаружи продолжалась.

Я разделся и вместо того, чтобы, как обычно, бросить одежду на полу и завалиться в постель я аккуратно сложил её в корзину, как того постоянно требовала от меня Джейн. Я взял штаны и рубашку и отнёс их в ванную, открыл пластиковый ящик для грязного белья и уже собирался бросить их внутрь, как посмотрел вниз.